И вот тут Чагла, кажется, почуявшая опасность создавшегося положения, сразу же начала кричать.
– Вы врете, я вам не верю, – вопила она, тыча пальцем в Таню. – Какие у вас доказательства?
Таня, тоже находившаяся на грани истерики, продемонстрировала ей переснятую телефоном полароидную фотографию, которую Синан уже видел. И по тому, как переменилась в лице мать Алины, стало понятно, что она узнала ребенка. Но, несмотря на это, продолжила отрицать:
– Это ничего не значит. Подумаешь, сколько таких детей.
На отца девушки случившееся явно произвело тягостное впечатление. Он разом помрачнел, даже как-то осунулся, плечи его опустились. Однако, очевидно, господин Чалаган оказался честным, порядочным человеком. Потому что, невзирая на яростные крики супруги, негромко ответил на вопросы Синана. И о годе удочерения, и о том, из какой страны был ребенок. И чем дальше он отвечал, тем яснее становилось, что Таня не ошиблась. Вероятнее всего, Алина была той самой потерянной дочерью.
В конце концов пожилой турок признался:
– Я почти уверен, что это она. Вот эта кофточка, – он указал на фотографию в Танином телефоне, – именно она была на девочке, когда ее впервые к нам привезли.
После этого разразилась настоящая буря.
– Я прошу вас, я умоляю… – рыдала Таня. – Я должна ее увидеть. Это мой единственный ребенок, я искала ее пятнадцать лет. Я только этим и жила.
– Ничего у вас не выйдет! – гремела госпожа Чалаган. – Ни один суд не признает ваши права. Да Алина и сама не захочет вас видеть. У нее уже есть родители, мы вырастили ее, она ни в чем не знала отказа. Для чего ей какая-то русская самозванка без гроша в кармане?
– Послушайте, – тем временем пытался внушить Синану Ремзи. – Мы понятия не имели, что с процедурой удочерения что-то не вполне законно. Мы обратились в фирму, которая пообещала взять на себя всю волокиту. От нас требовалось только вовремя предоставлять нужные документы и подписывать бумаги. Нам говорили, что с российской стороной все согласовано, что нашу девочку взяли из детского дома. И у нас и мысли не возникло, что ее могли похитить у матери. Мы даже дали ей русское имя в знак уважения к ее корням. Я понимаю, вы сейчас можете обратиться в суд. Но подумайте, какая это будет травма для девочки. Ведь есть и человеческие законы, не только юридические.
– Да, конечно, – отстраненно кивал Синан. – Мы имеем право обратиться в суд. Но вам не кажется, что и по человеческим законам Татьяна заслужила возможность увидеть дочь, которую искала много лет?
Сердце его рвалось на куски от сочувствия к Тане, сотрясавшейся от рыданий в углу дивана. Он и помыслить не мог о том, что его сомнения развеются подобным образом. Теперь уже ясно было, что Таня не врала, не сочиняла. Но Синан не был уверен, что произошедшее к лучшему. Может быть, Таня была бы спокойнее, если бы вся эта история продолжала оставаться давней фантазией. Да, теперь выяснилось, что все это не было ее заблуждением, что дочь жива и здорова, но не сломает ли ее вся эта ситуация? Ведь эта женщина, мать Алины, похоже, сделает все, чтобы не допустить ее к своей обожаемой кровиночке. Если же пытаться добиться права видеться с ней через суд… Еще не известно, что из этого выйдет. Безусловно, суд затребует экспертизу ДНК. Но даже если родство Тани и Алины будет доказано, девочка уже взрослая. Она может объявить, что не желает жить с биологической матерью, и суд учтет ее мнение. В любом случае можно сказать, что процесс измучает обе стороны, а каков будет результат, предвидеть невозможно.