«Понятно. Нечего старому бесполезному обезножившему пню занимать отдельную палату», – хмыкнул Синан. На этот раз ему удалось не произнести этого вслух.
– Послушай, сынок, – обратился он к хирургу. – Давай без этой вот тактичной тряхомудии. Я не хлипкая барышня и в обморок не упаду. Скажи мне честно, встану я еще на ноги или нет.
Врач испытующе посмотрел на него и, видимо, приняв какое-то решение, ответил искренне:
– Лично я не вижу причин, этому препятствующих. По моим прогнозам, чувствительность должна полностью восстановиться. Но я достаточно давно в профессии, чтобы знать, что не все определяется объективными физиологическими показателями. Многое будет зависеть от вашего собственного упорства, настроя. Грубо говоря, от того, насколько сильным будет ваше собственное желание подняться.
С этими словами он вышел из палаты. Синан покрутил ручку, приподнимающую спинку койки так, чтобы он находился в положении полусидя. Из-за опущенных жалюзи пробивались лучи яркого солнца. На улице, должно быть, царила та еще жара. Представилось, как гудит сейчас неуемный Стамбул, как шатается по улицам центра разноголосая, разноязыкая пестрая толпа. Как медленно ползут баржи по Босфору, ревут автомобильные клаксоны, орут чайки над головой. Этого будет достаточно, чтобы ему захотелось подняться?
Он любил свой город, и мысль о том, что ему никогда уже не удастся пройти на своих ногах по его улицам, пугала. И в то же время… Кем он предположительно должен был вернуться, влиться в этот бушующий поток жизни? Военным пенсионером? Жалкой развалиной, которая доживает свой век? Бесполезным куском подпорченного человеческого мяса, которому только и остается, что бесцельно кататься по городу в инвалидном кресле в ожидании, что какой-нибудь турист спросит дорогу, и ему удастся хоть на мгновение почувствовать себя нужным?
Как ни гнал он от себя эти мысли, они не уходили, мучили. А теперь к ним еще и примешивался едкий страх, что если он будет думать так, то на ноги никогда уже не встанет, не хватит мотивации. Того самого горячего желания подняться, без которого, по мнению доктора, у него ничего не получится.
Усилием воли Синан заставил себя переключиться, выбросить из головы этот изматывающий депрессивный бред. Он встанет – и точка. Ему всего сорок шесть, еще многое впереди. К тому же у него сын, он нужен Барклаю. Перед глазами тут же всплыла строптиво ухмыляющаяся физиономия сына. Так ли уж он ему нужен? Еще каких-то пара лет, и мальчишка станет совсем взрослым, упорхнет из дома. А пока всеми силами дает понять, что отцовские опыт, советы и участие нужны ему как телеге пятое колесо.