– Что, не нравится тебе мой мужик? – догадывалась ушлая Ирка. – Хлебальником не вышел? Ну и дура! Так и будешь всю жизнь штопаные колготки носить. Танька, нам восемнадцать не всегда будет, надо пользоваться, пока время есть.
Наверное, Ирка была права. Она ведь знала жизнь лучше Тани. И все же Таня продолжала отказываться от приглашений. Может, потому что Жженый был слишком уж неприятным типом. А может, все дело было в Сергее Викторовиче, преподавателе по фармакологии.
Сергею Викторовичу было под сорок, и на роль романтического возлюбленного он тоже не очень годился. Но с Жженым в нем не было ничего общего. Он никогда не повышал голос, не хохотал над собственными шутками, не матерился. Высокий, чуть сутулый, в темно-синем пуловере, из выреза которого виднелся ворот рубашки. С ранней сединой на висках и умными усталыми глазами за толстыми стёклами очков. А еще он умел так красиво, так умно говорить, что Таня заслушивалась.
Как-то раз после лекции, когда почти все уже разбежались, Таня замешкалась, собирая вещи. И Сергей Викторович окликнул ее из-за кафедры:
– Танюша, будьте добры, подойдите, пожалуйста. Мне не совсем понятно кое-что в вашей работе.
Таня подошла и терпеливо ждала, пока он копался в набитом бумагами портфеле, а потом вдруг взглянул на нее так открыто, по-мальчишески смущенно, и признался:
– Танечка, простите, бога ради, я ее, кажется, потерял. Вы только не сердитесь, я ужасно рассеянный.
И Таня не могла не улыбнуться в ответ на его улыбку. В душе вдруг потеплело и откуда-то родилось слово «милый». Милый, рассеянный, смущенный. Сережа… Как отец…
– Мне так неловко, – продолжал Сергей Викторович. – Вы не сомневайтесь, я, конечно, поставлю вам пятерку, ведь это моя вина. Но мне бы хотелось как-то загладить… Вы сейчас не заняты?
Вот так они оказались в небольшом кафе в нескольких кварталах от училища. За высоким, в мутных разводах, окном падали крупные хлопья снега, опускаясь на торчащую посреди опустевшей к поздней осени клумбы металлическую скульптуру, изображающую припавших друг к другу тонконогих журавлей. За барной стойкой дремала, подперев щеку кулаком, румяная буфетчица. Из динамиков распевала модная группа «Ласковый май».
Таня медленно цедила через соломинку молочный коктейль и думала о том, что она впервые в кафе. Да не одна и не с подружкой, а с мужчиной. Со взрослым, умным и знающим жизнь мужчиной, который прихлебывает черный кофе – без молока, без сахара, надо же! И как только он пьет такую горечь и не морщится? И говорит умное и непонятное.
– Не подумай, что меня всегда интересовала только медицина. Я вообще считаю, что лечить человеческие тела бесполезно, если не врачевать одновременно их души. Только искусство, поэзия, культура могут привести человека к гармонии. Я не согласен с древними, считаю, что здоровый дух первичен – тогда и тело будет здоровым. А вы, Танечка, любите стихи?