Сами же топнар, все уменьшаясь в числе, потому что исчезали их средства к жизни, а следовательно, и самый смысл их существования, вынуждены были удовлетвориться мелкой рыбой. Одних завербовали в экипажи рыболовецких судов или на консервный завод. Другие, оставшиеся отчужденными и гордыми, продолжают промышлять для себя.
Но киты ушли далеко в океан, в прибрежных водах остались только сардины. Хорошей пищей топнар служат скаты, но они часто ядовиты. Среднего размера акулы дают рыбий жир и мясо для их слишком привередливых ртов. В понтонах, куполообразных хижинах готтентотов, оставшихся верными традиционной кухне, меланхолически вспоминают минувшие добрые времена, гигантские, захватывающие дух уловы.
Спрашивается, почему же топнар выбрали именно эту бухту для своей деятельности? Во-первых, выступающий мыс защищает огромную акваторию. И по-моему, еще и потому, что в различные сезоны, особенно же в октябре, рыба массой спешит туда — явление, еще никем по объясненное.
А оно влечет за собой другое, еще более интригующее. Через неправильные промежутки времени отлив оставляет мертвую рыбу тысячами. Как бы понравилась эта рыба тем гурманам, что угощаются дичью с душком! А ведь акулы — какой бы смертью они ли погибли — сохраняют тот ценный жир, который испокон веков добывали готтентоты.
Здесь же и пеликаны, которых не прогонишь с богатых рыбой берегов. Тяжелые, вороватые, крикливые эскадрильи. Они щелкают своими вместительными желтыми клювами, раздувая белое оперение, бросаются по 100–200 штук на добычу и жестоко дерутся из-за нее! Объединены для атаки, разделены распределением. Когда мой моторный баркас проходил совсем близко, они много раз подскакивали на волнах, прежде чем неуклюже подняться в воздух. Но, набрав высоту, они летят быстро.
Океан, к счастью, отвлекает внимание от городка: собранный с миру по нитке, прорезанный там и сям зданиями консервного заводика, он весь провонял рыбьим жиром. С фасада его ограничивают волны, с тыла сжимают дюны, которые сами выдерживают напор восточного ветра, пытающегося их сдвинуть. Мощный частокол, защищающий Уолфиш-Бей от уничтожения, придает ему с этой стороны вид галльской крепости… Это его единственная поэтическая черта!
«БЕЛЫЕ» ОСТРОВА ПОБЕРЕЖЬЯ
Белые от гуано — богатых азотом и фосфатами экскрементов морских птиц — острова протянулись на близком расстоянии от континента — от тропика Козерога до бухты Людериц на юге. И даже дальше.
Перу начало использование этого исключительного удобрения, которое пернатые Тихого океана откладывали на его островах и которое уже в начале XIX века достигло непомерной стоимости. Ииеппо тогда американский мореплаватель капитан Бенджамин Морелл открыл «белое сокровище» в Юго-Западной Африке — вдоль берегов Намиба. А его тезка — англичанин капитан Бенджамин Уэйд — лучше Морелла понял открывающиеся перспективы и начал в 1843 году добычу гуано. Местами он обнаружил 40-футовую (свыше 12 метров) мощность слоя помета. Слух о его удаче распространился с быстротой молнии. Началась гонка за гуано. Эту гонку только усилила начавшаяся вскоре интенсивная охота на мирных тюленей, которые посещали ту же самую гавань. Постоянные конфликты между промысловиками из-за хорошего места для добычи гуано или для охоты на тюленей в конце концов привели к тому, что губернатор Капской провинции в 1861 году аннексировал острова. Отдавая себе отчет в достоинствах рейда Китовой бухты, он и ее аннексировал в 1878 году вместе с 300 тысячами квадратных миль прилегающей территории.