Вот кончилась очередная история. Минута молчания. Пионерчики лежат во тьме на койках, заново переживая сладкую жуть. Потом кто-то спохватывается:
— Слушай, а почему старик своих дочерей убивал?
Рассказчик (после паузы, глуховато):
— А это был не старик… Это был колдун. Немецкий шпион. Он старика убил, а сам на его место стал…
Ну и чем это вам не сегодняшний случай?
Потом подоспел обеденный перерыв и народ потянулся мимо моего стола на пункты заправки. Прошёл и тот, кого надлежало теперь именовать Сергеем Петровичем Зарезиным, — в компании Никанорыча и замдиректора, тоже заядлого рыбака. Обсуждали места клёва.
— Лариса Ниловна, — дождавшись, пока троица минует стеклянный тамбур и окажется на улице, окликнул я даму из отдела рекламы. — Как там у вас Сергей Петрович?
— Почему вы спрашиваете?
— Да каким-то он мне странным сегодня показался…
— Странным?
— Н-ну… не совсем здоровым, что ли…
Она взглянула на меня с подозрением.
— А что это вы заинтересовались вдруг здоровьем сотрудников? Это входит в ваши обязанности?
— Да нет… Так, знаете… по-человечески…
Лариса Ниловна негодующе фыркнула (она вообще всё делала негодующе) и, просквозив аквариум, смешалась с толпой.
Выспросил ещё троих. Та же самая картина. Один, правда, сказал, будто ему тоже почудилось, что Зарезин слегка подпростужен, — ну так сколько бы на рыбалку ни ездить! Вечера-то сырые…
* * *
Не знаю, кто из них, где и когда стукнул начальнику охраны о моих расспросах, но с обеда Никанорыч вернулся туча тучей.
— Ты что тут из себя детектива корчишь? — зловеще осведомился он. — Что за дела?
— Александр Никанорыч, — пролепетал я. — А сами вы разве не видите?
— Чего не вижу?
— Это же не он…
— Кто не он?
— Не он… Не Сергей Петрович…
Начальство на секунду оцепенело, потом угрожающе перегнулось через стол. Забыл сказать, но у Никанорыча независимо от настроения всегда лицо убийцы. Я даже чуть отшатнулся.
— Дыхни! — приказал он угрюмо.
— Да трезвый я…
— Дыхни!
Я дыхнул.
Лицо Никанорыча стало ещё мрачнее.
— Ну что? Сменщика вызывать или сразу скорую?
— П-почему?..
— Потому что! А ну-ка повтори, что ты мне сейчас такое ляпнул!
— Н-ну… мне показалось, будто…
— Так. Показалось. Уже лучше… Что такое жамевю, знаешь?
Нет, вот этого умного слова я ещё не слыхивал ни разу. И менее всего ожидал услыхать что-либо подобное от Никанорыча.
— Может быть, дежавю? — робко уточнил я.
— Похоже, — согласился он. — Только с точностью до наоборот. Жамевю — это когда знакомое делается незнакомым. Лицо, например, чьё-нибудь… А что это за симптом, знаешь?
— Н-нет…
— Вот и я тоже, — хмуро признался он. — Но мой тебе, Миша, совет — сходи проверься. Что-то не нравится мне всё это… Показалось ему! Когда кажется, креститься надо…