Кое-как устроившись на жестком полу, Ясмин укрылась вторым концом пледа и провалилась в сон.
— Подъем, — гаркнул кто-то за дверью, и Ясмин резко поднялась. А потом тут же рухнула обратно: от сна на жестком полу затекло все так, будто ее целую ночь били и наставили тысячу синяков.
Ясмин мучительно промычала, пытаясь подняться снова. Болела каждая мышца, каждая клеточка тела, даже жглись огнем суставы на пальцах.
Дверь распахнулась, и предрассветный туман заклубился в полумраке.
— Пора на работу, — довольно потянувшись, доложил Асенард. — Надеюсь, вы спали спокойно, госпожа.
Ясмин поднялась и, пошатываясь, подошла к двери.
— Дайте мне руку, — чуть хрипло попросила она, кашлянула, и повторила гораздо мелодичней: — Пожалуйста. Я же знаю, вы настоящий мужчина.
Она давно знала, что большинство мужчин особенно любят ее голос. И этот Асенард вряд ли будет исключением, она сможет найти к нему подход и избавиться наконец от насмешек.
Асенард поддался ей и сменил грубость на милость. Она крепко оперлась на его ладонь, чтобы перешагнуть через неудобный высокий порог. Похоже, у стража появились проблески уважения, когда она молча отработала на плантации целый день, не пытаясь давить на жалость.
Этот день она провела так же, да только говорить ей ни с кем не удалось. Ясмин работала одна до самого рассвета, молча сделала перерыв, чтобы поесть, и снова вернулась к работе. Подзажившие за ночь мозоли снова саднили, но Ясмин не думала об этом. Шаг, удар, очистить от листьев, отбросить в сторону. Самое сложное — не путать эти стороны между собой.
День прошел как в жарком тумане, единственное, что радовало: Ясмин шла вперед и с тихим удовлетворением отмечала, как созревшие ряды тростника под ее руками превращаются в ровные кучки срубленных стеблей и листьев. Словно только это ее сейчас и волновало.
Когда в третий день поднялось солнце, Асенард отдал ей свою шляпу, чтобы перестало печь голову, и Ясмин не стала спорить.
К вечеру третьего дня Ясмин снова приблизилась к рубщикам, но сама оставалась выше по склону. Сначала, судя по мерным голосам, она думала, что это наемные рабочие. Но вскоре услышала вдалеке знакомый голос, и почему-то от него дрогнуло сердце.
— Давай… не спи, — сказал Риан кому-то. — А то совсем свалишься.
— Чего стараться-то? — отозвался кто-то. — Нам за это не заплатят…
— Жив будешь зато. Вставай, говорю, потом хуже станет.
— Ладно, дружище. Помоги только.
После мерных ударов даже послышался вдруг отдаленный веселый смех. Риан даже у закованных в кандалы умудрился поднять боевой дух.