* * *
Ужасны также стихи, написанные слишком короткими (одно-два, максимум три слова) нерифмованными (!) строками. В слишком длинных, даже рифмованных строчках, на три четверти ширины страницы, тоже нет ничего хорошего, в них поэт часто жульничает в смысле ритма и размера.
Но короткие – гораздо хуже. В них сквозит лень, а также простодушное желание написать длинное стихотворение при минимуме усилий. Это ничем не лучше прозаического строчкогонства: техника другая, а мотив тот же, и результат такой же. В самом лучшем случае это похоже на технику Власа Дорошевича или Виктора Шкловского: ставить побольше абзацев.
* * *
Недавно я услышал, что стихи (современные стихи) – это якобы не форма и не эмоция, а «высказывание». С ума сойти. Что же это должно быть за «высказывание», чтобы потрясти читателя вне зависимости от формы и эмоции? За последние пятьсот лет я припоминаю четырех авторов сильных высказываний. Коперник, Дарвин, Маркс, Фрейд. Ну и еще безымянный автор идеи «все люди – братья». Ну что ж, вперед. Состязайтесь. А вот поэтические высказывания «кругом царит неблагодарность» или «меня никто не понимает» не годятся в силу своей заезженности и никуда-не-ведущести.
* * *
Сказанное ничего не означает.
Альтернативная история русской литературы XX века
Будьте реалистами – смелее фантазируйте!
Вспомнилась знаменитая фраза Виктора Шкловского: «По гамбургскому счету – Серафимовича и Вересаева нет. Они не доезжают до города».
Дело, однако, не только в качестве прозы.
Дело еще и в той жизни, которая за окнами.
Напряжем фантазию и представим себе, что Николай II согласился на «ответственное министерство», то есть, по сути, на конституционную монархию. Или мы бы жили в Российской республике Львова, Милюкова и их преемников.
Картина литературы изменилась бы радикально.
Прежде всего, никто бы никуда не эмигрировал. Разве что Олеша и Бабель (см. далее).
В России жили бы Бунин и Куприн, Шмелев и Осоргин, Замятин и Алданов, Мережковский и Гиппиус, Тэффи и Аверченко и многие, многие, многие другие. Философы-литераторы в том числе: Бердяев, Шестов, Лосский, Карсавин, Трубецкой, Франк, Степун.
Скорее всего, Набоков вернулся бы в Россию (в петербургское родовое гнездо, в особняк на Большой Морской).
Поэтому талантливые М. Горький и Алексей Толстой, конечно, продолжали бы творить, но играли бы куда более скромную роль, не были бы «живыми классиками», государственными кумирами.
Спокойно жили бы и творили русские поэты – Маяковский, Есенин, Гумилев, Мандельштам, Ахматова, Цветаева, Пастернак и многие другие. Никто бы их не расстреливал, не арестовывал, не травил в газетах и с трибун, и они бы не кончали жизнь самоубийством.