— Спасибо, искренне поблагодарила она. — Можем приступить уже завтра?
— Да. Но только вечером, так как завтра я работаю. А пока даю тебе домашнее задание: раннее пробуждение во имя утренней пробежки. Можно начать с двух километров. Но не меньше! Как насчет шести утра? Да, думаю, это подходящее время.
— Рано…
— Дисциплина, Нина, — серьезно сказал Ярослав. — Жизнь охотника, как будни солдата. Тебя это удивляет?
— Да нет, нечто подобное я себе и представляла, — соврала Нина — охотников она считала несколько безалаберными.
— Отлично. Тогда до завтра. И не филонь утром!
— Не буду, — скривилась Нина, и зачем-то высунула язык.
— Детский сад, — вздохнул Ярослав и покачал головой.
Улыбнувшись на прощание, Нина помчалась к дому.
Это был самый восхитительный рассвет в его жизни. Он уже и забыл, каким прекрасным бывает всходящее солнце.
Адам с наслаждением наблюдал, как первые лучи утреннего света робко пробираются сквозь темноту, а солнечные зайчики наоборот, беззастенчиво играют на обшарпанных стенах. Свет деликатно и даже ласково наполнял собой комнату за комнатой мрачного особняка, и вот уже не было ни одного его уголка, оставшегося во мраке. Казалось бы, что при ярком утреннем свете все здесь должно заиграть новыми, яркими красками, но нет, Адам не видел никакой разницы — что ночью, что при свете дня особняк оставался унылым и мрачным. Адаму не терпелось покинуть его. Он больше не мог находиться здесь. Казалось, еще немного, и он не выдержит, закричит. Нет, скорее, скорее отсюда!
Торопливыми шагами Адам направился к выходу, но, подойдя, вдруг остановился. Долгие, бесконечно, невыносимо долгие годы он томился в стенах этого дома, мечтая покинуть его, но никогда не задумывался над тем, каким теперь стал мир, спустя сотню лет. Конечно, время не стояло на месте, и мир менялся. Вот только сам Адам, запертый в безвременном пространстве, не видел его преображения, а потому явно отстал.
Адам волновался.
«Ну, же — вперед, — приказал он себе».
Адам сделал несколько шагов навстречу утру, навстречу миру. Солнце тут же нещадно ударило в глаза. Ощущение было болезненным. Надо же, он так отвык солнца. По щекам потекли слезы — то ли от рези в глазах, то ли от горьковатого, приправленного воспоминаниями о долгих страданиях, счастья.
Да, нужно время, чтобы глаза привыкли к солнцу. Ничего, он подождет, он потерпит. Он вернулся к жизни, только это важно, только это имеет значение.
Он вернулся.
Убрав ладонь с лица, Адам широко улыбнулся, и, вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, устремился навстречу новой жизни.