О неисчерпаемой любознательности Биба свидетельствуют его многочисленные печатные труды. Эти великолепные произведения, лучше которых едва ли найдешь среди трудов других зоологов-путешественников, играют во всем мире огромную роль в популяризации сведений о жизни тропической (в том числе глубоководной) фауны.
Но та книга, которую он собирался написать о Симле и Тринидаде, так и осталась незавершенной. Он скончался на своей последней исследовательской станции, которую называл «курортом», в июне 1962 года в возрасте 84 лет… Он действительно один из очень немногих, кто прекрасно знал тропическую природу как до, так и после ее быстрой трансформации, грозящей в наше время полным исчезновением крупных диких животных не только на Тринидаде, но и в прочих перенаселенных развивающихся странах…
ПЕЩЕРНЫЕ ПТИЦЫ С ЭХОЛОТОМ
Было это в верхней части Арима Валей. Змейкой, то вверх, то вниз, вилась тропинка мимо цитрусовых посадок и через плантации какао, колючие овальные плоды которого торчат прямо из стволов.
На ногах у меня были только сандалии, и в некоторых местах мне приходилось делать широченные шаги, чтобы не наступить на марширующие колонны кочующих муравьев. После получасовой ходьбы по полуденному солнцепеку я и мой проводник-индиец добрались до нужного места — небольшого ущелья, по которому течет река Арима. Здесь мы спустились вниз. Прыгая с камня на камень, перешли реку и обогнули выступ, за которым ущелье кончалось и вода уходила в пещеру. Оставалось, сняв сандалии, то вброд, то полуползком через крупные каменные глыбы пробираться в чрево горы.
В одном из «залов», куда через отверстие в своде проникал солнечный луч, высоко над нашими головами по скальной стенке лепились гнезда каменного стрижа. Большинство птиц сидело по краям своих жилищ, хотя был еще только март, а на Тринидаде они высиживают птенцов в июне, сентябре и ноябре. Вид этот, Cypseloides rutilus, который за красно-коричневое кольцо вокруг шеи по-английски называется «rufous-collared swift» («каменный стриж-красношейка»), известен именно тем, что выводит свое потомство на отвесных скалах над проточной водой.
Другой конец этого небольшого горного зала был заселен еще гуще. Там в темноте на узких скальных полках в четырех-пяти метрах над водой ютились те самые птицы, ради которых я сюда пришел. Крупные, крапчатые, оранжево-коричневые «жирные птицы», как их весьма нескладно называют в шведской литературе. По-испански они называются «гуахаро», что означает «плачущий», «стонущий».
Когда мы направили на них свои фонари, они забеспокоились. Некоторые принялись летать, мечась по гроту и жутко крича. Но тот звук, которым эти «жирные птицы» особенно прославились, я услышал лишь тогда, когда мы в сумерки возвращались из ущелья обратно. Гуахаро, вылетая через потолочное отверстие на свою ночную охоту, издавали трескучий или, скорее, щелкающий звук. Им, как эхолотом, они определяют окружающие предметы, он помогает слепым птицам ориентироваться в пространстве.