В конце января 1962 года мне сообщили, что в первых числах февраля из Роттердама в Колумбию выйдет судно «Эспаньола». По пути оно зайдет для заправки на Кюрасао, и, таким образом, я смогу сойти там на берег. Но расчеты эти, конечно, не оправдались. Посреди Атлантического океана — я сейчас уже не помню до или после Азорских островов — нас переадресовали прямо на Мартинику. Судно совершенно неожиданно было зафрахтовано французской «Компани женераль трансатлантик».
К счастью, дело обошлось лишь некоторыми изменениями в маршруте. Сперва я снова попал на несколько островов к югу от Мартиники. Затем на невероятно крохотном английском банановом суденышке проехал к северу от Сент-Люсии мимо Мартиники к Доминике, а оттуда мимо Гваделупы до Антигуа, Монтсеррата, Сент-Кристофера и Невиса и Сент-Эстатиуса; вторично посетил Сен-Бартельми и самолетом, летевшим на Сен-Мартен (по-голландски именуемый Синт-Маартен), прибыл, наконец, на Кюрасао. Сюда меня влекла прежде всего обитающая на соседнем Бонайре колония фламинго.
После этого (через Карибское море) я двинулся дальше на север до Сен-Мартена и далее к бывшей датской Вест-Индии, ныне Виргинским островам, принадлежащим США, а затем к Пуэрто-Рико. Из его столицы Сан-Хуан я «стрельнул» через Эспаньолу (Гаити) на Ямайку. Проведя несколько дней на этом британском острове, полухмельном в упоении своей предстоявшей независимостью, я вылетел снова в Порт-о-Пренс на Гаити, а оттуда в Доминиканскую Республику на этом же острове, где в маленькой банановой гавани Мансанильо стояла «Эспаньола», на которой я должен был вернуться домой.
Первое мое путешествие по этим местам длилось немногим больше четырех месяцев; второе — пять. Чтобы осуществить его, я неоднократно пускался в авантюры вроде той, что позволила мне поехать в Гвиану. Однако по-прежнему многое задуманное осталось невыполненным даже на тех двадцати четырех островах, которые я объездил. Я, конечно, не смог удержаться и не ограничился изучением только природы и животного мира. А это, понятно, было чревато теми последствиями, о которых Чарлз Дарвин в своем труде «Кругосветное путешествие натуралиста…» писал следующее: «…если путешественник останавливается в каждом месте только на короткий срок, то обычно его описания представляют собой лишь схематический набросок вместо детального изложения наблюдений».
Проще всего было бы «рассказать о необычных животных, населяющих землю и воды»[6], и обсудить реальность угрозы их дальнейшему существованию.
Но уже в первую же свою поездку я понял, что судьбы животного мира и природы Вест-Индии следует рассматривать значительно более исторически, нежели я это себе представлял вначале. В результате одно влекло за собой другое, я по уши увяз в материале, и требовалась радикальная операция, чтобы моя книга не разбухла в своего рода повествование «Все о Карибах».