Теодорыч все время принимает поздравительные радиограммы на наше имя. Нас величают и рыцарями, и богатырями, и героями… Мы смеемся: какие из нас богатыри?! Мой рост — сто шестьдесят один сантиметр… Самый высокий у нас Кренкель. Все же мы распределили роли: Эрнста назвали Ильей Муромцем, Петю — Алешей Поповичем, Женя получил кличку Соловья Разбойника, а меня прозвали… Русланом и Людмилой…
Выполняя свои обязанности дежурного, я каждые полчаса обходил лагерь, осматривал льдину. Потом не выдержал: ушел к «хутору Ширшова» и помогал Петровичу выкручивать трос из океана.
Затем мы погрузили все гидрологическое хозяйство на парты, впряглись в них и направились к лагерю.
Обед у нас сегодня с коньяком. Пурга все время мешала нам отпраздновать день выборов в Верховный Совет СССР. Мы сделали это нынче. Потом мы с Женей сделали астрономическое определение. И Женя занялся подсчетом, а я принялся за чтение Анри Барбюса.
17 декабря
Воспользовавшись исключительно светлой лунной ночью, я нарубил запас корма для Веселого. В это время он вертелся вокруг как бесенок. Любит поесть наш пес!
Эрнст с Петровичем отвозили снег от жилой палатки. За последние дни нас так высоко засыпало, что трудно выбраться из палатки.
Принес из склада все ракеты. Берег близко, и мы насторожены, как зайцы. Каждую минуту ждем сжатия. Это не значит, что мы струсили или теряем самообладание. Нет! Но у нас все предусмотрено на случай аврала. Я вытащил из хозяйственного склада походную палатку и уложил ее на нарты, где собрано аварийное имущество. Мы дрейфуем в Северном Ледовитом океане, но никогда не сдрейфим!
Женя приводил в порядок свою кровать. Происходит интересное явление: наше теплое дыхание оседает на стенах палатки в виде инея; как только в палатке повышается температура, иней начинает таять и стекает по трубкам на верхние кровати, где спят Петрович и Женя… Ночью Женя несколько раз вставал: у него промок спальный мешок. Пришлось сделать у его койки резиновый занавес; теперь наше «дыхание» будет стекать мимо.
Ночью было достаточно светло, и я осматривал трещину с восточной стороны.
Настроение у нас хорошее, бодрое. Правда, чувствуется какая-то усталость и разбитость. Это, очевидно, следствие того, что мы за все время не имели ни одного настоящего дня отдыха, живем в тесноте и очень часто недосыпаем.
18 декабря
Эрнст во время ночного дежурства читает книги.
— Я слежу за состоянием лагеря по звукам, — говорит он.
Теодорыч действительно хорошо реагирует на каждый шорох. Услышав подозрительный звук, он быстро выходит из палатки, осматривает все кругом и, если в лагере благополучно, возвращается к прерванным занятиям… Так может вести себя лишь человек, который прекрасно знает Арктику, много лет прожил на Крайнем Севере.