– Ты, калишвили[63], только не волнуйся. В твоём положении волноваться никак нельзя (уже доложили, – подумала Таня). Михаил пропал, – от этих слов у неё внезапно закружилась голова и она упала бы, если бы её не подхватил Лаврентий Павлович и не усадил на диван.
– Все факты говорят, что его похитили немцы, – продолжил он после того, как налил ей воды из стоящего рядом сифона, – Но самолёт, на котором, как мы думаем, его вывезли, до их территории не долетел. Мы отправили по предполагаемому маршруту авиаразведку и поисковые группы, так что, думаю, в ближайшее время мы его найдём и вернём домой. Ты, главное, не теряй надежды. Береги себя и ребёнка. А мы тебе поможем всем, чем сможем.
Берия ещё долго что-то говорил, но она плохо понимала что именно. Отвечала невпопад и лишь кивала головой. В тот же вечер у них в квартире появилась молодая женщина, которая назвалась Марией и которую прислал Лаврентий Павлович приглядывать за Татьяной и помогать по хозяйству. Она была, судя по разговору, достаточно образованная, как потом оказалось тоже медик, тактичная и внимательная. Через пару дней они сдружились и стало чуточку полегче, если можно так сказать, учитывая, что началась война. Однако Таня успокоилась. Она почему-то была уверена, что Миша жив и вернётся домой.
Сознание плавало в каком-то вязком и зыбком тумане. Изредка я чувствовал какие-то прикосновения, иногда в рот начинала течь жидкость и я её судорожно глотал. Но вот кто я и, главное, где я, вспомнить никак не мог. Малейшее напряжение мысли отзывалось обжигающей болью. При чём болело не где-то конкретно, а…везде. Боль была во мне, боль была вокруг меня. Сам окружающий меня туман, казалось, состоял из этой боли. Сколько я провёл времени в таком состоянии я не помнил. Наверное вечность. Наконец где то в глубие сознания забрезжила слабенькая мысль. Какая? Не знаю, но я потянулся к этой мысли и она стала чётче, а с ней стали чётче воспоминания. Я – Михаил Шершнёв. Родился в 1970ом году, живу и работаю в Москве и сейчас идёт 1941ый год, несколько дней до начала войны. Меня похитили немцы и попытались вывезти на самолёте в Германию. Самолёт упал и я потерял сознание. И где я сейчас нахожусь непонятно.
В голове что-то щёлкнуло, будто включили рубильник и я начал ощущать окружающую меня действительность, но вида, что очнулся, решил пока не подавать. Нужно для начала выяснить обстановку. Совсем рядом слышались чьи-то приглушенные голоса. Я напряг слух, но распознать речь не смог. Просто сплошное какое-то "бу-бу-бу-бу". Ладно, буду лежать и ждать, как в том анекдоте про Штирлица