Даже в мыслях она не способна была произнести слово «убийство» по отношению к Моргану. «Избавился», «убрал», на худой конец «ликвидировал», только не «убил». Ее подсознание восставало против этого слова. Отец всегда был для Тайры эталоном, примером порядочности, и она не желала пересматривать свое мнение.
Должно найтись какое-то объяснение. Разумное! Обязательно должно. Зак был негодяй и мерзавец, нечего его жалеть. Заслужил!
Думать так было мерзко. Какой-никакой, а человек все-таки. И никто не вправе решать, кому жить, а кому умирать. Поэтому Тайре было непросто примириться с мыслью о том, что ее отец убийца, и она уже вторые сутки металась между двумя полюсами. На одном было написано: «Зак гаденыш, демоны с ним», а на другом: «Убийство – это всегда убийство, и нечего его оправдывать дурным характером жертвы».
К собственному удивлению, Тайра обнаружила, что преодолевать подобное настроение ей очень помогает Риан. Всю субботу она была с ним в мастерской, а вечером согласилась погулять по лесу – просто так, не собирая травы. Риан отвлекал ее, рассказывая о жизни во дворце, о своем детстве, об учебе в столичном университете и даже о том, как охмурял девушек, и Тайра смеялась над этими рассказами, забывая о собственных горестях и тревожных мыслях.
– Завтра можно будет повторно использовать очки, силовой камень зарядится, – сказал Риан за ужином, и она ощутила, как сердце наполняется радостным предвкушением. – Посмотрим на закат?
– Да! – восхищенно согласилась Тайра и неожиданно подумала, что понятия не имеет, как выглядит сам Риан. Не под иллюзорным амулетом, а по-настоящему. Она даже хотела добавить, что хочет посмотреть на него самого, но почему-то постеснялась.
В ночь с субботы на воскресенье Геенна и таинственная тень Тайре не снились. Зато снился ледяной туман. Он волновался, густел, и казалось, что она слышит, как тихонько пыхтит от усердных стараний человек, который находится за ним, пытаясь пробраться к Тайре.
У него ничего не выходило, и в конце концов она услышала негромкие всхлипы и плач. По этому плачу сразу стало понятно, что там, за туманом – ребенок. Взрослые так не рыдают.
– Как тебя зовут? – прокричала Тайра, надеясь, что ребенок услышит и ответит. Быть может, так у нее получится помочь?
Но он то ли не услышал, то ли туман заглотил его ответ. Так или иначе, но ничего, кроме повторяющегося «а… а… а…», Тайра не разобрала.
Она не стала звать Гектора в свой сон. С тех пор как Тайра узнала правду об исчезновении Зака Иниго, в присутствии дознавателя – и не важно, во сне или наяву, – ей было неловко. Причем гораздо больше, чем перед отцом за свою ложь об отсутствии ночных вылазок и несдержанное обещание не гадать на Зака.