Нам нравится это место. Приметное. И поскольку день уж на исходе, сочли за лучшее переночевать на обрывистом берегу, по соседству с бакенщиком.
Сосед наш оказывается молчуном. Большого труда стоит разговориться пожилому хозяину двух рек. И тогда лишь, когда услышал, как гости толкуют о тобольской рыбе. Тут он, пожалуй, догадался, что перед ним не браконьеры, не рыбнадзор.
Не знанием ремесла своего, не умением варить щучью уху поражает бакенщик. Этот человек, оторванный всю навигацию от дома, не в курсе космических новостей, Зато он хорошо знает свою реку. Когда мы заговариваем о Тоболе, на берегах которого нет отрады приезжему человеку, бакенщик говорит:
— Нам-то Ермакова река, что песня.
Не в упрек ли нам? Верно же бакенщик говорит: Ермакова река! Почему же забываем об этом? Почему не слышим среди безмолвия здешних берегов эхо подвига тобольскою первопроходца?
Сколько о нем написано со времен дьяка Саввы Есипова составившего на основе сведений соратников отважного атамана рассказ о походе в Сибирь — знаменитую летопись! А мы забыли, что именно Тобол возвеличил Ермака, что именно с ним связан успех казачьей ватаги. И досадно еще: запамятовали, что плывем, повторяя маршрут первопроходцев. Ведь знать бы надо: около нынешней Тюмени Ермака встретили сибирские татары и были биты. В жестокой сече при устье Туры мудрый и осторожный предводитель ватаги разбил еще одно — кучумово войско.
Мы восхищаемся плаванием гомеровского Одиссея. Тобольский поход Ермака с немногочисленными товарищами — достовернейшая Одиссея, у которой не было своего Гомера. Он плыл, осыпаемый с берегов стрелами. И казаки часто бросали весла, «тобы взяться за ружья и пальбой разогнать отряды какого-нибудь воинственного мурзы. Так «велеумный и храбрый атаман казак Ермак» двигался на Иртыш — навстречу своей славе и гибели.
Велика известность героя рылеевской песни, что стала народной. Отечественные путешественники прошлого, начиная с Зуева, видели по берегам Тобола курганы и городища — памятники далекого и загадочного прошлого. Да и ныне названия местные для истинного тобольчанина звучат несмолкаемым эхом подвига. Немного осталось таких мест — исчезли городища, осели древние курганы, но тверда память народная.
Двести пятьдесят пять километров проплыли мы по Тоболу. И пожалуй, посчитали бы их скучными, если бы не бакенщик с тавдинской стрелки. Все-таки верно говорят: не мудреное дело — одолеть дорогу; верблюд — превосходный путешественник, но даже с высоты своего роста не видит ничего, кроме колючек. Понятно, соперничество с ним не принесет лавров: путь измеряется не расстоянием, а встречами человека с человеком.