Они, конечно, не успеют сделать ни одного выстрела. Они даже не поймут, что все кончено. Замрут в нелепых позах: кто упадет, кто будет стоять, пока и его не снесет ветром. На них осядет пыль, и птицы станут к ним подбираться, и, может быть, где-нибудь возникнет пожар — это вполне возможно при фикс-атаке. Огонь будет лизать их тела, им будет больно, ужасно больно, но они даже пальцем не смогут пошевелить, даже не поймут толком, отчего их гложет такая страшная боль.
* * *
Через два дня на рассвете вся группа транспортников ушла. Виктора уже не было в городке. Он вышел на катере не в свое дежурство, лишь бы видеть, как все случится.
Тридцать четыре часа он кружил над Уалауала, почти не спал, почти ничего не ел, а больше бродил по катеру, по тесным его переходам, вел бесконечные разговоры с Паулой, реже — с Косматым и никаких сигналов, даже обязательных по уставу, не специально, нет, просто не было сил. Так же, как не было сил включить свет в гостинном отсеке. Дверь в рубку была полуоткрыта, в разбавленной темноте угрожающе шевелились хайремовские джунгли, требовали яркого света, а Виктор не мог даже руку поднять к пятнышку выключателя.
Через тридцать четыре часа он увидел армаду. Она появилась со стороны Аверари, пять огромных эсквайров, и пилоты у них были класса ноль — корабли шли слаженно, ровно, синхронно, переливаясь красными вспышками огней срочной службы.
Великолепным глиссе они стали на причальную орбиту, как на учениях, провели маневр «отражение нейтронной атаки», то есть повернулись носами к центру планеты, тревожный звонок, голоса:
— Внимание, колонисты! Внимание, колонисты! Принимайте гостей!
Молчание.
— Внимание, колонисты! Колонисты, внимание! Принимайте гостей!
Молчание.
А потом голос Молодого, звонкий, задорный:
— Косматый! Косматый! Ты слышишь меня! Слышишь?
Не может быть, чтобы у них все воксы сломались, подумал Виктор, просто не хотят отвечать.
— Ну, неважно! Хочешь, молчи! Мы идем, Косматый!
Через несколько секунд от каждого корабля отделилось по боту. С неожиданной скоростью они одновременно ринулись вниз. Послышалось ровное сорокагерцовое гудение — заработали парализующие поля. Виктор, несмотря на жестокость и даже трагичность момента, восхитился точностью маневра— боты начали падать именно в тот момент, когда можно сесть на Бончарку по касательной, то есть наиболее быстро и с наименьшей затратой горючего, а с такой планетой, как Уалауала, это очень сложно, почти невыполнимо, процессирующее движение очень путает, с первого раза ошибаются даже самые опытные пилоты. Сам Виктор зазевался и потому упустил нужный момент, поверхность Уалы крутнулась вбок, так что пришлось спускаться по очень сложной кривой.