В начале наполеоновской кампании родственники Стендаля братья Дарю занимают высокие посты, определенную должность получает и Стендаль, который тогда еще не был ни в каком смысле Стендалем, а был Анри Бейлем, проходящим как-то раз с войсками через немецкий городок Штендаль, название которого ему так понравилось, что одиннадцать лет спустя он сделает его своим основополагающим псевдонимом. В 1810 году посещает соляные копи в Галлейне, где посетителям предлагают ветки, побывавшие в соляной купальне, и это посещение позже отзовется в его знаменитом трактате о любви. Принимает участие в Наполеоновской русской кампании 1812 г., едет к Наполеону в Москву с деловой почтой. В России едва не замерзает, мучается зубной болью и прострелом. В одном из заброшенных московских особняков обнаруживает сочинения Корнеля и Вольтера, томик последнего прихватывает с собой. Снова Париж, снова Милан. А в Милане оперный театр Ла Скала.
При этом я бы хотела, чтобы вы поняли, что в первой четверти девятнадцатого века Ла Скала — это несколько больше, чем просто оперный театр. Это театр, исполняющий одновременно функции огромного салона, в котором сходится элита и средний класс, и, кстати, вовсе не только знатоки музыки. Вообразите, конечно, прекрасная музыка, но опер в ходу не так уж много и все они известны назубок. Так что слушают и разражаются аплодисментами или свистом после кульминационных арий, в которых выказывает свои голосовые возможности та или иная знаменитость, а в прочее время заключают сделки, флиртуют, обсуждают новости, знакомятся.
Стендалю нравится эта атмосфера. Впрочем, музыкой Стендаль увлекается всерьез и навсегда, он обожает композитора Чимарозу, позже он начинает ценить Моцарта, он пишет «Жизнеописания Гайдна, Моцарта и Метастазио» — компилятивное сочинение, плод искренней увлеченности музыкой и пренебрежения авторским правом. Он пишет о том, что музыка, чье царство начинается там, где кончается царство слова, способна вызвать из прошлого посетившее некогда нас чувство. Тема, которую позже разовьет писатель Марсель Пруст применительно к своему персонажу композитору Вентейю и его сонате.
Вообще Стендаль человек пылких и разнообразных увлечений, уж не буду распространяться об увлечениях любовных — иные исследователи только этому свои рассказы о Стендале и посвящают, — а равно обладатель самых причудливых мнений. Например, он утверждает, что только знание латыни может спасти нацию от варварства и вырождения. Что выше всех наук математика, — об этом мы уже говорили — ибо она не допускает лицемерия и неясности, и в ней невозможно притворяться. С другой стороны, сам он наилучшим образом притворяется, потому что он вдохновенный враль и мистификатор, изобретший себе 177 (посчитано исследователями) псевдонимов, указывавший в письмах неверные адреса и даты, совершенно сознательно старавшийся всех ввести в заблуждение относительно собственной персоны. Это несчастный влюбленный, перебиравшийся из Милана в Париж через перевал Сен-Готтард и мечтавший свалиться в пропасть и на всякий случай придумавший себе эпитафию: «Арриго Бейль — миланец. Жил, любил, писал. Эта душа обожала Моцарта, Чимарозу и Гайдна». Страсть к мистификациям, впрочем, в этом случае не увенчалась успехом — в надписи на могиле на Монмартре, в Париже, а не в Италии, написано Анри Бейль, и несколько ниже, — Стендаль.