В отъезде в Израиль я увидел возможность разрешения противоречия. Понял, что свое назначение смогу реализовать на родине предков. В 70-е годы я осознал необходимость претворения своей национальной сущности.
Это не был национализм или отчуждение от советского общества. Здесь я родился и вырос и поэтому принадлежал русской культуре, которая была для меня единственной. Но моя национальная, глубинная сущность требовала приобщения к корням. Много позже о сходном чувстве я прочитал у Чингиза Айтматова, Сильвы Капутикян: они открыто и с великим достоинством писали о роли в становлении их личности национальных культур, несмотря на близость к культуре русской.
Существование на грани двух культур, мое стремление приблизиться к еврейству и привело к конфликту с обществом. Сначала попытался добиваться своих прав как еврей в одиночку. Ведь эти мои права провозглашены советским законом.
Из всего следует, что первоначально разногласия с обществом обусловили личные причины. Они есть и у многих других евреев. Я не мог дальше развиваться гармонично. Начал учить иврит в частных группах (домашние ульпаны), доставал еврейские книги, слушал национальную музыку, изучал обряды. В еврейской микроячейке я имел относительную возможность быть евреем. Подобные микроячейки для еврея более органичны, чем хваленый советский Биробиджан, искусственно и насильно созданный социум.
Но меня угнетало, что миллионы моих собратьев лишены и той возможности развиваться, какую имел я в Москве.
Открыто высказывался по этому поводу и был осужден за инакомнение. Замечу, что никогда не покушался на основы советского строя. Хотел получить то, что имеет большинство людей, — конституционные права.
Я требовал: дайте евреям равные возможности, не больше, чем у других. Литовцы, латыши, эстонцы, армяне, украинцы — все нации могут изучать свой родной язык. Евреи же в этом смысле находятся в исключительном, унизительном положении. Даже немцы имеют больше прав. Еще особое положение у цыган.
Я выступал за изменение положения, при котором грубо, чудовищно нарушались права евреев. Вся моя деятельность была признана антисоветской.
Она состояла в следующем. Выучив иврит, я начал учить других. Распространял еврейские книги по истории и философии. До 1969 года я, кандидат наук, был старшим научным сотрудником в научном институте, доцентом вуза. Перед подачей заявления о выезде в Израиль потребовалась характеристика профсоюза и партийной организации. Мне сказали: дадим характеристику, если уволитесь. Нет — не дадим. Уходить не хотел, стал добиваться своего права. Тогда мне пытались навязать допуск к государственным секретам. Я решил уволиться с работы, дабы этого избежать.