еще не преследовали. Ситуация резко изменилась к 1977 году. Лицемерно обвинили меня не в активности как еврея, а в том, что не работаю, т. е. не могу найти работу. Тунеядство предполагает извлечение нетрудовых доходов. Их у меня не было, я занимался общественно полезным трудом — преподавательской деятельностью. И мои ученики хотели быть честными свидетелями. Очевидно, что мой первый арест носил чисто политический характер: КГБ не занимается бытовыми делами.
Пробыл в ссылке, вернулся в Москву к жене и детям. Меня отказались прописать в собственной квартире, объяснив, что «тунеядцев в столице не прописывают». Я стал жаловаться, обещали разобраться. Скитался по разным домам. Тут начался процесс над Юрием Орловым. Я пошел туда вместе с товарищами. Меня снова арестовали, на сей раз за проживание без прописки — «нарушение паспортного режима». Получил три года ссылки. По возвращении продолжал деятельность, еще больше понимая необходимость распространения еврейской культуры как единственного способа предотвращения ассимиляции и деградации евреев.
Подготовил сборник «Наше наследие» — элементарное введение в еврейскую культуру.
Третий арест, в 1982 году, я предвидел. Время было тяжелое, проводилась жесткая политическая линия. Многие прекращали деятельность. Меня несколько раз вызывали в прокуратуру, вели слежку. Неоднократно задерживали, обыскивали. Еще в ссылке на Колыме предупреждали об ответственности за письма в Израиль, за публикации.
На суде занял позицию «семидесятника» (т. е. обвиненного по 70-й статье) — сказал, что занимался агитацией. Отстаивал право евреев на свою культуру в рамках закона, но подчеркнул, что целей свержения советской власти перед собой не ставил.
До последней минуты, до момента ареста не ожидал обвинения по 70-й статье. Знал, что редактору журнала «Евреи в СССР» Браиловскому инкриминировали статью 190 — 1 — «клевету на советский строй».
Вопрос: Как вы перенесли переход из вольной жизни в заключение? Как происходили арест, следствие, какие конкретные обвинения вам предъявили? Допускали ли вы на следствии компромиссы, признали вину или продолжали отстаивать свои убеждения? Наиболее яркие впечатления этого периода?
Ответ: Арест произошел 20 октября 1982 года. Ему предшествовал обыск, забрали всё: и личный архив, и огромное количество книг, учебники, магнитофонные пленки — уроки иврита. Обыск проводил некто Бурцев. Во время обыска хозяйку квартиры забрали для дачи показаний и продержали трое суток. Требовали от нее свидетельства против меня. После моего ареста по стране прошла целая волна обысков с целью ликвидации всего, что имело отношение к еврейской культуре.