А еще апартаменты, бассейны, поля для гольфа. Места было хоть отбавляй, поскольку все вокруг, насколько хватало глаз, до самого Апиче и дальше, принадлежало Кирпичу, который решил посвятить этому проекту все отпущенное ему время.
– Что скажешь, Американец? Нравится идея?
Краем глаза Лео пытался определить, куда подевался глухонемой. Его отсутствие вызывало беспокойство. Вместе с носатым они дошли уже до середины свалки. Что-то должно произойти, сказал он себе, но еще непонятно, что именно. Захоти они его пристрелить, лучше момента не придумаешь.
– Вишня… – вдруг пробормотал он.
Носатый непонимающе посмотрел на него.
– Что?
– Надо выращивать вишню, – пояснил Лео. – Для пастичотто.
На носатого словно снизошло откровение, и он радостно хлопнул Американца по плечу:
– Точно! Надо сказать Массимино, чтобы добавил в проект несколько вишневых кустиков…
– Деревьев, – поправил его Лео. – Вишня растет на деревьях.
На этот раз ответом ему был ледяной взгляд.
– Неважно. Мы ими всё тут можем засадить.
Они подошли ко входу в конюшню, и каморрист отпустил его руку.
– Дальше иди один, он тебя ждет.
Где бы ни сидел в засаде глухонемой, это явно был условный знак.
Американец замер и вгляделся в полумрак, ожидая вспышку, из которой явится пуля.
Но судьба медлила, и ему не оставалось ничего иного, как шагнуть ей навстречу.
* * *
Лео сделал глубокий вдох, ощутил затхлый запах сена и двинулся дальше по коридору, лавируя между конскими фекалиями и безумными мушиными тучами.
Выйдя из полумрака, он увидел дряхлого старика, который сидел на деревянном стуле и протягивал несколько колосков бедняге Джимми.
– Это последний из оставшихся у меня жеребцов, – посетовал Кирпич. – В голове не укладывается, сын Али… Какой был конь, все-таки зря я его продал.
Американец кивнул.
– Он уже не выкарабкается, – сказал он, поглаживая морду Джимми. – Сильно болеет.
Солнечный луч осветил морщинистую кожу Кирпича, застегнутый воротничок рубашки, из-под которого торчали волоски. На темени его седая шевелюра была густой, а на висках заметно редела. У него было вытянутое, прямоугольное лицо, обвисшие дряблые щеки делали его похожим на сварливого гуся. Он выглядел как человек, который когда-то обладал хорошим здоровьем, веселился и улыбался, но теперь это все принадлежало прошлому.
– В мире лошадей случается, что между двумя жеребцами зарождается дружба, – сказал он. – Можешь в это поверить?
– Я никогда не встречал двух жеребцов, которые бы не бились до последнего, чтобы показать, кто из них главный.
– Зато бывает, что два выросших вместе жеребенка до того сближаются, что одному из них не приходится покидать табун.