– Святая? Если она действительно святая, как ее угораздило выйти замуж за дьявола? – возразил отец.
– Шшш! Какой еще дьявол? Что ты вообще знаешь о жизни других людей?
– О некоторых людях я знаю предостаточно.
– Он не дьявол, можешь спросить у малыша, – отрезала она. – Он ему даже пообещал красивую улыбку.
Они ругались несколько часов, а потом ко мне в комнату зашла мама и попросила забрать покупки у дона Гаэтано, хозяина колбасной лавки. Она впервые дала мне такое поручение. Это совсем не страшно, подбодрила мама, протягивая десять тысяч лир. Она уже позвонила в лавку, и дон Гаэтано ждет меня у входа.
Я вернулся с полным пакетом ненужных нам продуктов. Понимая, что родители просто нашли предлог, чтобы избавиться от меня, я решил отплатить им ложью. Случай тотчас представился: к моим ногам подкатился мяч Лео. Я не задумываясь вернул пас.
– Ты из первого «Д», – сказал он. – Дружок Даниелино Карапуза.
Я кивнул. Хотя мы жили в одном доме и наши матери виделись каждый день, мы ни разу даже словом не перемолвились и ничего не знали друг о друге. Или, по крайней мере, он обо мне ничего не знал; я же был наслышан о его коллекции из полудюжины комплектов футбольной формы и о том, как однажды во время перепалки, разразившейся возле дома, при поддержке верного Николы он обхватил противника со спины, заставил того расставить ноги пошире и недвусмысленно подвигал бедрами, выкрикивая: «Педик! Педик! Сильвиуччо – педик!»
– Видел, какой утром был дурдом?
Он принялся подбрасывать мяч одной ногой. Казалось, к нему это все не имеет никакого отношения и душераздирающие крики от боли, которые мы все слышали, издавал не его отец.
– Мама весь день проведет в больнице. Передай своей. Вряд ли завтра она появится в столовой. – Мяч снова покатился в мою сторону, но не прямо в ноги, так что пришлось за ним тянуться. – Ну что, передашь?
Мой пас вызвал странную ухмылку на лице Лео.
– Слушай, а ты правда был с ним? – Он остановил мяч подошвой. – Ну, перед тем как он прыгнул.
Меня словно парализовало. Я окаменел. Пускай меня и грела мысль о том, что весь квартал узнает о моей роли свидетеля, но когда я обнаружил, что Лео тоже в курсе, то испугался. В памяти всплыла утренняя сцена. Давление пластины на нёбо, подъем на рассвете, стакан молока, улыбка беглеца. А потом крики карабинера и моя мама в халате на пороге кухни.
– Он же не умер? – Мой голос дрогнул.
Лео шевельнул ногой и снова стал чеканить мяч, теперь поочередно – то левой, то правой ногой.
– Кто, отец? – В его улыбке сквозила гордость. – Не думаю. Винченцо сильный…