– По сравнению с лицейскими ты шустрый. – Он расхохотался.
– Не вижу ничего смешного. – Краска капала на газетные листы, разложенные вокруг мопеда. Запах стоял удушающий. – Я вообще считаю, что эта история просто сошла тебе с рук. Рано или поздно тебя арестуют, посадят, и это будет конец. Черт возьми, почему ты не займешься чем-нибудь полезным и не прекратишь строить из себя протокаморриста?
– «Прото» что?
– Каморриста! – Я сорвался на крик. – Каморриста! Как все те подонки, на которых ты всегда молился и которые теперь ломают твою жизнь!
Я сразу пожалел о своих словах. Довольно-таки прозрачный намек на Человека-паука мог спровоцировать какую угодно реакцию, поэтому я приготовился защищаться, насколько это было в моих силах.
Но Лео молча бросил кисть на газету и закрыл банку с краской.
– Полный отстой получается, – произнес он, и я так и не понял, относилось это к мопеду или к его жизни.
Мы разошлись, и на какое-то время он исчез.
Несколько недель спустя я узнал от мамы, что он снова стал ходить в столовую для бездомных. Он раскладывал еду по тарелкам, мыл полы, а еще наловчился готовить вкуснейший фруктовый салат и стал у постоянных клиентов любимчиком. Три раза в неделю по ночам с другими волонтерами носил горячую еду бродягам, собиравшимся возле железной дороги.
– Бомжи из столовой – французские аристократы по сравнению с вокзальными, которые колются, торгуют собой и мочатся прямо в штаны, – признался он спустя какое-то время после нашей ссоры.
Хотя подобная смена курса казалась мне слишком резкой, я был рад, что он занялся чем-то полезным, похоже, мои слова достигли цели. Он выглядел довольным, вел себя менее враждебно и наладил отношения с матерью.
– А вообще – ужас. Эти люди ничем не заслужили такую жизнь, но, в принципе, у них нет выбора…
– Бездомным надо объединиться и устроить революцию, – оживилась Катерина. – А мы, социалисты, обязаны их поддержать!
Не считая нескольких туманных замечаний о достоинствах капиталистической системы, почерпнутых мной из речей отца, до этого дня я никогда не задумывался о политике. Само собой, выбери Лео и особенно Катерина социалистическую стезю, я бы душой и телом был с ними.
Но потом случилось непоправимое.
Как-то утром, передав парню из техникума дозу пакистанского гашиша, Лео пришел в столовую для бездомных раньше обычного. Он был голоден как волк. Свет в зале не горел, готовить еще не начинали.
Он отправился на кухню, чтобы подождать там посыльного, приносившего пакеты с продуктами, и, распахнув дверь, увидел дона Карло, стоявшего к нему спиной, – тот поправлял воротничок сутаны перед зеркалом, на которое Лео никогда прежде не обращал внимание. Священник заметил его отражение и резко обернулся.