– Привет, Лео, – смутился он. – Что ты здесь делаешь?
За секунду до того, как грубо оттолкнуть дона Карло, загораживающего ему проход, почувствовать, как пощечину, запах ладана, пропитавший его одеяние, открыть дверь в кладовку и обнаружить свою мать, лежавшую среди коробок и укрытую каким-то случайным пледом, Американец впервые со всей ясностью ощутил, что происходит нечто магическое: в этот миг вектор его жизни изменил направление на то, которое он для себя не выбирал.
После обеда он позвонил мне и попросил прийти к Шестипалому. Я нашел его в подсобке – лицо взволнованное, голова опущена, руки трясутся.
– Ты знал, что после похорон мать взяла с меня клятву не мстить за него? «Поклянись, что и на пушечный выстрел к нему не подойдешь, пока я жива!»
– Нет, не знал.
– А ты знал, что Кирпич каждый месяц присылает нам деньги, на которые мы все: мама, Пинучча и я – живем? То есть убийца Человека-паука нас содержит. Знал об этом?
– Нет.
– А знаешь, что это значит? – Он поднял на меня глаза. – Что это мы его убили.
* * *
План был разработан в мельчайших деталях. Лео ждал у входа в полуподвал. Едва завидев меня, он не здороваясь показал, чтобы я следовал за ним. Достал из кармана ключ и вставил его в замок бронированной двери.
– Заходи, – прошептал он мне на ухо, внимательно осматриваясь. – Живее.
Внутри повсюду были следы их любовных бдений. Матрас и одеяла на полу, треснутая лампа, пустые пивные бутылки и пепельница, полная бычков и остатков марихуаны.
В воздухе стоял запах секса и Катерины, порой я улавливал его, когда Лео заходил за мной, проводив ее домой. Однажды я догадался, что он был с другой девушкой: он пах иначе.
– Надо поторапливаться, – сказал я. – Родителям я соврал, что иду в пиццерию с одноклассниками.
– Держи. – Он достал из шкафчика старый подшлемник. – Должен подойти.
Я взял его и засунул в карман джинсов.
– А бензин?
– Вот. – Он указал на пластмассовую канистру. – Нож с собой?
– Он мне понадобится?
– Мало ли что.
Мы молча оглядывали полуподвал, нам вдруг стало не до разговоров. И все же, чтобы заполнить паузу, Лео сосредоточился на уязвимых местах операции. – Главное, чтобы «калиффоне» не заглох. Что бы ни происходило, следи за «калиффоне», очень тебя прошу.
– Ну что, идем? – спросил я, не в силах совладать с внезапно нахлынувшим возбуждением.
– Что с тобой? Не терпится похулиганить? – Он достал из кармана зажигалку. – Покурим? Я пыхну самую малость, и пойдем. Чем позже, тем лучше: меньше людей будет на улице.
Никогда еще я не испытывал такой острой необходимости в косяке. Я кивнул.