Прошла неделя. Я корпел над учебником по истории, когда в дверь постучали. Это была Катерина. По блеску ее глаз я понял: что-то случилось.
– Не делай такое лицо, – налетела она на меня. – Твоих родителей нет дома, и я не уйду, пока ты мне все не расскажешь.
Я проводил ее в свою комнату. Вернись мама раньше времени, я бы сказал ей, что ко мне за тетрадкой пришла одноклассница. На самом деле меня куда больше волновало, что Катерина подумает о моей комнате, где на дверце шкафа висит постер с Ричи Валенсом, и о моем виде: дома я ходил непричесанный и в спортивном костюме.
– Хочешь что-нибудь выпить?
– Я хочу, чтобы ты все мне рассказал.
– О чем?
– Кого трахает этот сукин сын, например.
– Понятия не имею.
– Значит, ты тоже сукин сын.
Она толкнула меня, и я чуть не упал на пол.
– Эй, успокойся! – возмутился я. – Если для тебя это так важно, почему ты его самого не спросишь?
– Потому что он ублюдок и ни за что не признается, – всхлипнула она. Ее лицо, обычно такое бледное и полупрозрачное, мгновенно распухло от слез. – Как ты не видишь, у него же внутри кромешная темнота!
У меня екнуло в груди, как раньше, когда она запрыгивала в седло мотоцикла какого-нибудь парня.
– Если ты так думаешь, почему вы вместе?
Катерина вытерла глаза костяшками пальцев.
– По той же причине, по какой ты бегаешь за ним, как собачонка, – ответила она. – Потому что мы его любим, хоть он и обходится с нами как с дерьмом.
Впервые Катерина показалась мне не такой привлекательной, как обычно, – от пережитой измены она подурнела. Она походила на самую заурядную разочарованную девчонку, которую водит за нос самый заурядный бабник.
– Наверняка он попросил тебя отвезти его, когда ехал к тем шлюшкам, – добавила она.
– Ничего подобного, – оскорбился я. – Он сам сел за руль. – Я слишком поздно понял, что проболтался. – То есть… – пробормотал я. – Я имел в виду… Не думаю, что он считает нас дерьмом.
Катерина горько усмехнулась:
– Ну вот, это я и хотела узнать…
Она подошла ближе.
– Ты тоже там был, ты такой же, как и он! – Она замолотила кулаками по моей груди. – Ублюдок! Какой же ты ублюдок! – бушевала она, вцепившись обеими руками в мою спортивную куртку.
Я высвободился и отстранился, но она схватила меня за плечи и толкнула. Мы рухнули на кровать. Ее губы оказались рядом с моим ухом, она повторяла, рыдая:
– Ублюдок, какой же ты ублюдок…
Наконец она сдалась и прижалась ко мне. Мы замерли в нерешительности, и ее губы преодолели разделявшее нас расстояние. Она раздела меня, стянула трусы. Я вдруг ощутил, что теряю опору, словно она столкнула меня с крыши небоскреба. Чтобы не упасть, я с силой сжал ее грудь, бедра, моя рука скользнула вниз по ее животу, приспустила трусики и нырнула внутрь.