– Вот подонок, – пробормотал Лео, глядя на венок из гербер и желтых роз. – Как он посмел? Сейчас я его уберу отсюда…
Пинучча повернулась к брату. Она плакала не переставая с того самого момента, когда осознала, что ее мать уже никогда не поднимется по ступеням, на которых ее сердце решило остановиться.
– Там стоит один из его прихвостней, – сказала она. – Умоляю, только не вмешивайся, лучше я сама…
Бегинки увидели, как Пинучча тихо встала со скамьи в первом ряду, прошла до конца нефа, где стоял сотрудник похоронного бюро, одетый в костюм в тонкую полоску, и что-то прошептала ему на ухо. Он тотчас направился к алтарю, снял венок и унес его, чтобы покойница, если бы вдруг проснулась – на что в душе надеялась Пинучча, – даже не узнала о его существовании.
– Ты доволен? – раздраженно спросила она, занимая место между братом и Николой, своим бессменным женихом, который первым примчался в больницу, первым посоветовал позвонить Лео в Америку, оповестить Карло, приход и бюро ритуальных услуг. «Пришлось много говорить по телефону», – так Пинучча ответила бы на вопрос, как она провела первые часы после смерти матери. Но никто ее ни о чем не спрашивал.
Наконец вошел священник. Молодой, кроткий на вид, с волосами соломенного цвета, которые напомнили Лео укрытые листвой тропинки в осеннем Кени-парке. Фоновая музыка смолкла. Священник перекрестил тело кадилом.
– Встаньте, – сказал он, сложив руки вместе и неотрывно глядя на паству. – Помолимся. – И склонил голову.
В эту секунду пошел дождь. Городские шумы постепенно заглушил все более настойчивый перестук капель, которые сыпались на улицы, крыши, людей, кучи мусора, деревья; они проникали в трещины в стенах, открытые окна, стекали по водостоку, забрызгивали витрины магазинов, двери подъездов, автобусы, скапливались в грязных лужах, затапливали канализацию, мчались широкими ручьями по обочинам дорог, разъедали город снизу, и вдруг становилось ясно, что у города нет фундамента, он, как самая большая ложь, опирается на пустоту.
В эту секунду Карло пронзило чувство зависти: он позавидовал священнику в алтаре, его молодости и вере, которую излучало все его естество.
В эту секунду бегинки подумали о забытом на террасе выстиранном белье, ожидавшем их вскоре обеде, накопленных купонах из супермаркета.
В эту секунду Пинучча сжала руку Николы и подумала, что любит его, Никола же подумал о шестерке Кирпича, видел ли он пантомиму с венком.
В эту секунду Лео поднялся и сделал свой выбор.
В эту секунду тело Американки впервые осталось в одиночестве, излучаемая ею безмятежность развеялась. Ее путешествие началось, и смерть не могла больше ничего с этим поделать – мирская суета возвращалась на свое законное место.