По приказу организации мне пришлось некоторое время бездельничать по конспиративным квартирам — сначала у Илюши Кокорева, потом у деповского токаря Юдина и, наконец, у «женщины — зубного врача и техника», как значилось на вывеске. Квартира Анастасии Семеновны была наиболее удобной и надежной для встреч. Здесь я убивал время тем, что помогал хозяйке: отделывал на специальном станочке искусственные зубы и челюсти.
Через несколько дней в часы приема пришел сам Арцыбушев. Какой догадливой и хитрой оказалась моя врачиха! Не нарушая очереди, она впустила Василия Петровича в кабинет «на прием», усадила его в кресло и стала ковыряться во рту. Тот аж застонал от «сильной боли». Анастасия Семеновна помогла ему встать и повела в соседнюю комнату, приговаривая:
— Вам надо немного полежать, успокоиться, знаете — возраст у вас… — «Марксу» было уже под шестьдесят.
В соседней комнате с нетерпением ждал Арцыбушева я. А врачиха продолжала прием…
Как только дверь прикрылась, я бросился к нашему «Деду». Очень мы любили его, могучего, громогласного, пропахшего махорочным дымом — он беспрестанно курил огромные самокрутки, — нашего учителя, воспитателя, пестуна молодых большевиков. Почти каждый из нас, уральских революционеров, в своем становлении борца был многим обязан Василию Петровичу.
— Пришел я с тобой проститься, Петруська, — сказал Арцыбушев, закуривая очередную цигарку.
— Вы уезжаете, Василий Петрович?
— Не я, а ты.
— Куда нынче прикажете?
— Комитет поручил мне отправить тебя за границу. Поучишься, отдохнешь от подпольной жизни и каторги.
Я присвистнул: далеконько!..
— Поедешь через Либаву. Правда, явки там у нас старые, но других нет. Так что имей это в виду и будь осторожен.
— Не впервой!..
«Дед» внимательно поглядел на меня:
— Ох, смотрю, смотрю я на тебя, парень, и думаю: придется нам самим с тебя спесь сбивать, если жандармы без нас это не сделают!
Я рассмеялся. Неожиданно «Дед» озорно подмигнул и, наклонившись ко мне, довольно чувствительно ткнул своим жилистым кулаком в бок. И, сразу приняв серьезный тон, сказал:
— Из Либавы тебя переправят в Брюссель, а оттуда в Париж. Передашь товарищам письма. Вот, держи. На словах скажешь, что мы очень нуждаемся в печатном слове. Последнее время транспорты литературы приходят нерегулярно и редко. Расскажи, что рабочие на Урале бурлят, как и по всей России. Самые лучшие товарищи, не сломленные репрессиями, бегут из ссылки и с каторги. Да, в общем, сам знаешь все это.
«Дед» встал, ласково посмотрел мне в глаза из-под своих мохнатых насупленных бровей.