— Удачи тебе, сынок.
Он минуту помолчал, положил мне руки на плечи:
— Может, увидишь Владимира Ильича, он бывает наездами в Париже, кланяйся ему. Передай, что Урал по-прежнему — большевистская крепость. Ну, он на тебя, брат, посмотрит и без слов это поймет. Он, Владимир Ильич, такой… — «Дед» покрутил головой. — Догадливый… До людей жадный… Ну вот… — Арцыбушев стал закуривать. — Теперь так. На всякий случай вот еще тебе явка в Москву, к одному мне лично знакомому товарищу. Спрячь отдельно или, лучше, запомни. Кажется, все. — Он подумал. — Да, вот еще что. У нас у всех к тебе просьба, даже, если хочешь, приказ: оружие оставь здесь. Весь комитет считает, что в случае чего револьвер тебя погубит. Неизбежно попадешь на эшафот. А без оружия сумеешь выпутаться. Сбежишь в крайнем случае. Тебе не впервой… Вот так, — твердо закончил он, словно поставил жирную точку.
Как ни жаль мне было расставаться со своим испытанным браунингом, пришлось согласиться с доводами комитета. Я вытащил револьвер, с которым никогда не разлучался, подержал его в руках, погладил вороненую сталь ствола, насечки на рукоятке и вручил «Деду».
Мы простились с Арцыбушевым. У меня заныло сердце: кто знает, доведется ли нам встретиться еще — он стар, а я отправляюсь в далекий путь, где только и жди всяких неожиданностей… Но я постарался скрыть грусть и веселым, быть может, даже чересчур веселым голосом сказал:
— Доброго вам здоровья, «Дедушка», на долгие годы, хорошей работы. А главное — чтобы увидеть плоды своего труда, когда цепи рабства падут и мы с вами вместе придем к светлой свободе.
Дней через семь-восемь, в середине мая, я был в Либаве. Здесь мне впервые довелось увидеть море.
Оно поразило меня своей безбрежностью, громадой воды. В тот день море было относительно спокойным. А я думал, что ему полагается всегда бушевать, реветь, свирепо швырять гигантские волны. Не буду оригинальным, если скажу, что море произвело на меня впечатление какого-то колоссального живого существа. Прибой то откатывался далеко от берега, шипя и обнажая песчаное дно, то вновь наступал на берег, а мне казалось, что это дышит неведомое «оно», пока что спокойное, но грозное и таинственное.
Долго стоял я, не в силах оторвать взор от пленительной и величавой свинцово-голубоватой Балтики… С моря тянуло ровным свежим ветерком. Невдалеке виднелся торговый порт. Он так был забит всевозможными судами, от крохотных лодчонок до огромных океанских «купцов», что, казалось, под натиском волн корабли вот-вот начнут выдавливать друг друга из воды.