— Да что вы, ваше благородие, какой же я убивец?
— Вот мы все выясним. Если врешь — сгниешь в тюрьме, юноша!
На том допрос и кончился.
Через несколько дней меня и трех студентов вызвали в контору. Студентам выдали их чемоданчики, чайник. Мне возвращать было нечего: я был гол как сокол.
Отвели нас на вокзал. У перрона уже стоял пассажирский поезд. К нашему удивлению, нас ввели в первый от почтового обычный пассажирский вагон.
— Повезло вам, что не этапом отправили, — весело сказал высокий молодой жандарм — он был старший. — Мигом доедете и вшей не наберете.
Больше для вида, чем для настоящей изоляции от остальных пассажиров, жандармы велели не поднимать одну полку. Вот и все.
Такой оборот дела меня обрадовал: значит, не считают важным преступником! Ну, Петрусь, теперь не дремли.
Поезд тронулся. Прощай, Либава-мачеха!
Студенты, должно быть, были парни состоятельные, в деньгах не нуждались. Почти на каждой большой станции жандармы бегали по их поручениям купить чего-нибудь то к завтраку, то к обеду, то к ужину. У меня прямо-таки слюнки текли — уже целые сутки я жил «наизусть». Чтобы не видеть, как вся компания то и дело принимается весело жевать, я повернулся на своей полке лицом к стене и притворился, что сплю.
Но студенты оказались не такими людьми, чтобы не обратить на это внимания.
— Слушай, приятель, — обратился ко мне один из них, — ты что, болен, что ли?
— Здоров, — неохотно процедил я.
— А чего ж ты ничего не ешь?
— Он же чист, как турецкий святой! — захохотал молодой жандарм.
Второй, с длинными усами и медалью, тоже рассмеялся:
— Точь-в-точь святой! Ни у него, ни у нас ни копейки его денег нету.
— Что ж ты нам ничего не говоришь?! — посерьезнел студент. — Так не годится. Мы же товарищи по несчастью. Ты, брат, этак не доедешь. А ну-ка, слезай с полки, присоединяйся!
Я слез и присел к столику.
Дело шло уже к вечеру, и мои новые друзья собирались ужинать.
— Послушай, господин жандарм, — обратился к старшему тот самый студент, который предложил мне вступить в их коммуну, веселый паренек со светлой, колечками, бородкой, в расстегнутой рубашке под студенческой курткой. — Купили бы вы на следующей станции бутылочку хлебной? Ну что нам шестерым от нее станет? Ровным счетом ничего. Только малость веселья прибавится.
Стражи ломались недолго: видать, сами были не прочь выпить на даровщинку. На станции усатый жандарм сбегал в вокзал и, вернувшись, извлек из кармана своей шинели желанную бутылку.
— Только, господа, без шума, — попросил молодой жандарм. — Потише. Тогда все будет в порядке. И вам хорошо, и нам.