— Петрусь! — крикнул он. — Ты как сюда попал?! А ну, идем со мной.
Что-то сказав офицеру, он увел меня в здание. В коридоре спросил:
— Куда идешь?
— В Черемхово.
— Ну, счастлив твой бог! Попался бы без меня — верный расстрел. Я дам тебе пропуск, сможешь жить в Иркутске или выйти из города.
В канцелярии он подписал бланк, чешский офицер поставил печать, и мы вышли. Знакомец опять что-то сказал конвойному начальнику, потом пожал мне руку, и не успел я опомниться, как оказался на свободе.
Кто он такой, зиминец? Предатель, у которого не совсем еще очерствела совесть? Наш разведчик? Или, быть может, хитрец из тех, что служит на всякий случай и богу и дьяволу — чья возьмет?
Ни тогда, ни после я этого не узнал. Но факт оставался фактом — от чехо-белогвардейской мясорубки я каким-то чудом спасся!
Попытка восстановить старые связи по явочным квартирам не удалась: в одном месте стояли чехи, в другом хозяин и его жена были арестованы.
Утром на рабочем поезде, со всех сторон облепленном людьми, я доехал до Китоя, — дальше разрушенный путь еще не восстановили. Там часть пассажиров остались работать на железной дороге, другие пошли вправо, к Ангаре, а остальные двинулись по полотну в сторону Усолья. Я пристроился к ним. В Усолье людей поубавилось. Попутчиков становилось все меньше и меньше, а на другую сторону реки Белой перебирался всего десяток. С нами шел старик железнодорожник, его выпустили из Иркутской тюрьмы. Этот старик откуда-то знал, что через мост из Мальты в Половину ходит ежедневно балластный поезд с песком — за Белой сильно разрушена насыпь. Только с этим поездом и можно попробовать переехать мост, пеших на него охрана не пускает.
Нам повезло: мы добрались до станции Мальта как раз в тот момент, когда последний балластный состав собирался тронуться, и старый-престарый, чиненый-перечиненный паровозишко пыхтел, набираясь сил. Два кондуктора, сопровождавшие платформы, посадили нас на песок, дали в руки лопатки, чтобы мы могли сойти за рабочих-ремонтников, и паровозик сумел, наконец, стащить поезд с места. У моста, прогудев, остановились. Подошла охрана — два солдата. Чех сел на паровоз, русский взобрался на задний тормоз и зычно гаркнул:
— Ложись!
Все легли врастяжку по балласту. Снова поехали. Миновали мост, конвой слез, и поезд полез в гору…
В Черемхово я добрался ранним вечером. Куда идти? Домой? Нельзя: может быть, за моей квартирой следят. Решил пробраться к Поповой. С тракта около Андреевских копей я свернул на линию железной дороги, где беспрерывно сновал народ, и окольным путем дошел до коммерческого училища, там квартировала Софья Феофановна. На счастье, застал ее дома.