Чехи предупредили нашего посланца, что к Нижнеудинску по тракту подходят крупные силы отступающих колчаковских войск. На своем пути они наводят ужас на население массовыми расстрелами, грабежами, насилиями.
Перед нами встала угроза оказаться меж двух огней — фронтовые части и карательные отряды из Иркутска могли нас раздавить.
Что делать?
Я предложил оставить город и уйти на соединение с партизанами Зверева.
— А кто знает, где он сейчас, Зверев? — возразили мне.
— Это я беру на себя. У меня есть с ним связь.
Решились ждать до утра. Если связь с Иркутском не наладится — отступать к Звереву.
Утро принесло нам радость: по восстановленной линии Политцентр передал, что стягивает к городу все силы окрестных боевых отрядов, и приказал черемховцам прибыть вооруженными в Иннокентьевскую.
Оставив в Черемхове запасную дружину, наш отряд отбыл к Иркутску. Мы приехали на Иннокентьевскую днем 24 декабря. Оказалось, что утром восстание в Иркутске началось. Первыми выступили солдаты расположенного в Глазовском предместье 53-го полка и местной Иркутской бригады. Их поддержали железнодорожники. Но провокационный слух о подходе семеновцев помешал присоединению остальных частей гарнизона. Повстанцы вынуждены были очистить город и отойти за реку Ушаковку, в Знаменское рабочее предместье. В ночь на 28 декабря поднялись находившиеся под большевистским влиянием инструкторская школа и отряд особого назначения, состоявший из пленных красноармейцев.
Кстати сказать, этот «особый отряд» был сформирован управляющим Иркутской губернией эсером Яковлевым, который считал его своей личной «гвардией». Яковлев настолько был уверен в преданности отряда особого назначения, что пытался спекулировать им. Довольно трезвый политикан, Яковлев понял, что песенка Колчака спета и стал нащупывать пути спасения. Пригласив на тайные переговоры товарища Ширямова, он предложил большевикам «обмен»: особый отряд в решительный момент освободит из тюрьмы политзаключенных, а за это после переворота Яковлеву и его сотрудникам будет гарантирована свобода.
Колчаковский губернатор и не предполагал, что Иркутский большевистский комитет давно установил связь с «особым отрядом» и выработал вместе с солдатами свой собственный план освобождения политической тюрьмы…
В первые же дни восстания отряд особого назначения явился главным ядром повстанцев.
Но силы восставших все же были настолько незначительны, что только растерянность колчаковского правительства и командования позволили повстанцам держаться до подхода подкрепления.
Меня вызвали в большевистский штаб.