Совсем не плохо, действительно, после всех волнений напиться горячего чаю. Но Мячин почему-то резко запротестовал.
— Не надо, сотник, здесь задерживаться, — настойчиво сказал он. — Лучше побудем в леске за вокзалом. Ей-богу, так безопасней.
Минутное раздумье — и Кадомцев согласился с Мячиным.
Разобрав вещевые мешки, тронулись в путь.
Теперь шли молча. Каждый словно кожей спины ощущал опасный багаж. Старались ступать осторожнее, двигаться плавно, не спотыкаться.
Кругом все было тихо. Еще немного времени — и важное партийное задание выполнено.
И вдруг — конный разъезд. Крик:
— Вот они! Здесь! Окружай!..
Мы все скопом шарахнулись в непролазную чащу, в темь.
Лес наполнился шумом, выстрелами. Видно, на нас шла большая облава.
— Рассредоточиться! — распорядился Кадомцев. — Но друг друга не терять. И не стрелять, а то все взорвемся.
Да, динамит и гремучка — сварливые соседи…
Конникам двигаться в темноте по густому лесу было куда труднее, чем нам, и вскоре они нас потеряли. Об этом свидетельствовала их беспорядочная стрельба.
— Гнусарев, веди в обход — не на станцию, а в самый Усть-Катав, — распорядился сотник.
Прошли еще немного. И неожиданно снова застава.
Снова крики, шум и стрельба. Опять торопливый отход в чащу леса.
Стало ясно, что мы в кольце.
И тут оказалось, что наш проводник Гнусарев растерялся, сбился с направления, потерял ориентиры. Положиться на него уже было нельзя.
— Разбиваемся на две группы, — решил Кадомцев. — Одна — под моей командой. Если что случится, за меня останется Мячин. Гнусарев с нами. Во второй группе начальником Гузаков. Помощник — Мызгин. С ними все симцы. Мы идем дальше, как шли, а группа Гузакова — тем путем, что двигались сюда. Кто первым столкнется с засадой — принимает бой. Тем временем другому отряду удастся выйти из окружения и вынести хоть половину динамита! Все! В путь!
Уфимцы мгновенно исчезли в ночной мгле леса.
Темнота еще больше сгустилась. Тучи опускались все ниже. Где-то рокотал гром.
Мы гуськом двинулись за командиром. Шли, настороженно прислушиваясь, останавливались. На душе было скверно.
Внезапно Гузаков остановился как вкопанный — он чуть не налетел на хорошо уже знакомую нам изгородь. Мы снова оказались у динамитного склада.
За оградой послышались громкие мужские голоса. Мы залегли и притаились. Каждое слово доносилось совершенно четко.
— Я веревку кое-как распутал и бежать, — рассказывал один, — а тот, главный, видать, у них, в этот час из сторожки вышел… Господь, значит, мне помог. Не помню, как и до барака добежал. И прямо к господину анжинеру. Так и так, говорю. «Разбойники, — говорю, — напали, связали, а я убег».