Утром я проснулся от светлой тишины, которая, казалось, прямо ломилась в широкие окна твоей председательской квартиры. И огорченно подумал, что снова, наверное, проспал утреннее совещание специалистов, которое всегда на рассвете собирается в конторе колхоза.
На кухне горел свет. Но тебя уже не было дома. Хотя в коридоре еще свежо и душисто пахло дымом папироски, которой ты, видимо, перед самым уходом затянулся. Я тихонько, чтоб не разбудить Ларису и Гальку — милых твоих дочек, вышел в сени, оттуда — на улицу. От твоей хаты огородами, или, как говорят, будущей улицей, которой еще нет, возле новых домов, что только строятся и где ты обещал квартиру кузнецу, заснеженной стежкой, по которой прошел еще только ты один, быстро добежал до конторы. Добежал и обрадовался — нет, не опоздал: сюда только еще собирались специалисты.
Легко, по-мальчишески сбив кепку на затылок, в кабинет вбежал Леня Васьковский — главный агроном. Молодой — видимо, наш ровесник. Поздоровался, скомкал в руках кепку и тихо сел на диван.
Как-то медленно, спокойно и сдержанно вошел Петр Комар, бригадир тракторной бригады. Высокий, сосредоточенный, он тоже спокойно и привычно сел (видимо, на свое ежедневное место), аккуратно сложил высокую шапку-папаху, не спеша разгладил складки на ней и прислушался: хотя путевки всем механизаторам и шоферам даются на ночь, чтоб они не задерживались из-за мелочей, но все же могут быть какие-то уточнения.
Тяжело, но мягко ступая по полу теплыми бурками в галошах, вошла Ефросинья Буйницкая, заведующая фермой. Тяжеловато села на диван рядом с агрономом. Мне уже говорили, что Швед (не удивляйся, так тебя зовут в колхозе за глаза — так, видимо, удобней) переманил Буйницкую из колхоза «Барацьбіт». Дал ей тут квартиру, она бросила там свою старенькую хатенку и переехала в Андреевщину.
— Михайлович, есть человек, который на работу к нам фуражиром просится, — начала Буйницкая. — Жена Хахлянкова. Говорит — нам деньги теперь нужны и дома я не очень занята.
— А какой же это толк будет, если муж — скотник, а она фуражиром будет? — усомнился кто-то из специалистов. — Где же тут правда будет? Он привез сено, а она взвешивает…
— А такая правда и будет, как прошлой зимой, — поддержал ты. — Весы позавеяло, попримерзло все в них, даже подходы и подъезды к весам замело, а они все говорили, что взвешивают.
И потом, повернувшись к Буйницкой, ты строго спросил:
— Кстати, а Хахлянок с Прымой сегодня на ферме? Скажите им, чтоб они зашли ко мне.
И уже даже по одному тому, как ты сказал это, я понял: что-то серьезное случилось на ферме. И об этом ты узнал только утром.