«А напрасно, — замечает он в своем дневнике. — Из Вовикова может выковаться хороший специалист: работает он с энтузиазмом, если нужно — и несколько ночей не спит, засучив рукава сам работает вместе с рабочими, слесарями, он на работе в ряду с ними, и они его любят».
А кто такой Шемет?
«Очень плохая черта у Шемета, — читаю я в дневнике Бондарева, — он много вам пообещает, но очень мало сделает и мало дает для того, чтобы можно было сделать ту или иную работу, а потом приедет, нашумит, накричит, поругает и уедет. Конкретных указаний, помощи, плановости в работе у него нет… Он, правда, везде побывает, везде погоняет, даст хорошую взбучку, не разбирая, заслужена она или нет, много пообещает, но ему мало верят и руководители и заказчики, потому что он не выполняет своих обещаний».
А вот Харитон Михайлович Шмидт, инженер, строитель станции «Кропоткинская» (тогда она называлась «Дворец Советов»). Из всего многообразия людей, с которыми сталкивала меня «История метро», он мне как-то особенно полюбился, и я, в конце концов, написал о нем очерк, напечатанный тоже в одном из номеров «Истории заводов».
На строительство метро он приехал с Днепростроя, где работал инженером под руководством П. П. Ротерта, ставшего теперь начальником Метростроя. Была осень 1931 года. Управление занимало тогда две небольшие комнаты в доме № 3 по Ильинке, а в остальных выселяемые учреждения перевязывали тюки своих дел. В комнатах пусто и неуютно — столы плохенькие, залитые чернилами, шкафов совсем не было, в углах стояли рулоны бумаги. Шмидт понимал, что эта внешняя неустроенность отражала сегодняшний день строительства. Метрострой только организовывался, и Шмидт был рад, что попал к самому началу. Но начало это рисовалось ему другим — он будет, конечно, строить тоннели и что-то еще, чего он сам в точности не ведал, ясно было одно, что специалистов этого дела, по существу, не было. Кое-кто бывал за границей, видел метро, другие просто интересовались, кое-что читали о нем, но не знали, как приступить к делу. А третьи и вообще не представляли того, что и как они собирались строить.
Плохо представлял это и Шмидт, но никак не сомневался в том, что метро у нас будет и сам он тоже не лыком шит.
— Сделаем!
Но Ротерт сразу охладил его пыл, он предложил ему отдел вспомогательных работ — строительство бараков и прочих вспомогательных служб.
— Меня, Павел Павлович, интересуют основные работы, — осторожно заметил Шмидт на предложение Ротерта. — А строить бараки и прочую ерунду…
— Сами вы ерунду говорите! — неожиданно вскипел Ротерт. — Так может говорить тот, кто не понимает дела. Достать первое бревно и первого рабочего и дать ему крышу над головой, отыскать жилье для рабочих, которые начнут строить для будущих рабочих, — да из всей этой ерунды, как цыпленок из скорлупы, выходит все строительство. Глупости вы говорите, Харитон Михайлович. Вы днепростроевец и должны понимать.