— А люди… — что-то еще хотела сказать тетя Шура, но Марья уже не могла.
— Люди? — вскипела она. — Какие это люди? Хоть в пень колотить да день проводить — разве это люди? Пускай все снегом запорошит, завалит, а в поле не выйду из-за какого-то там обормота, который колеса спьяну растерял! Люди!.. Люди, я считаю, это те, кто в хорошее верит, кто стоит и не отступается. А кто, как курица, перед всякой пакостью сторонится, дорогу освобождает, это… это люди тоже таковские!»
…Не могу не упомянуть попутно и еще один, более крупный барьер, который пришлось преодолеть при решении проблемы руководства. Это — образ председателя колхоза Порхачева, пьяницы и безобразника, против которого восстала и которого сменила на этом посту Марья.
— Ведь он же член партии, — сказали мне. — Его придется и из партии исключать.
— А что из этого?
— Ну все-таки!
— Знаете что?.. — вскипел я. — Как хотите, тогда я ставлю вопрос о книге…
— Да нет! Зачем же? Ну все-таки как-то получше.
— Получше? — давайте искать, как получше. Но от Порхачева я не откажусь.
Когда работа над первой книгой романа, посвященной годам войны, была наполовину закончена, я почувствовал настоятельную потребность проверить себя и еще раз подкрепить жизнью свое представление о том, что я пишу. Я поехал в Краснохолмский район Калининской области, где райком организовал для меня в трех колхозах читки написанных глав романа.
Я никогда не забуду, например, вечера, проведенные в колхозе «Красная Русь». Правление колхоза битком набито народом. Люди сидят на лавках и прямо на полу, от стола до самого порога, и, под аккомпанемент посвистывающей за окном вьюги, в течение трех вечеров подряд слушают повесть о Марье. И не просто слушают: то слышатся всхлипывания женщин, то раздается смех, то реплики: «Правильная женщина!», «Молодец — себя уберегла!».
Это дает уверенность: значит, доходит до сердца человеческого, значит, правильно я рисую свою Марью, люди ее понимают.
А когда я читаю о Порхачеве, вдруг раздается возглас: «Да ведь это же наш Белоусов!» Посыпались рассказы об этом самом Белоусове, тоже едва не погубившем колхоз, и о том, как ему дала бой рядовая колхозница, женщина чистейшей души, Александра Николаевна Коршунова, и как потом сменила Белоусова на посту председателя Прасковья Ивановна Шилова. Именно ей принадлежат слова, являющиеся вершиной духовного роста Марьи: «Государственным нужно быть человеком». В ней, а позднее также в лице П. В. Великановой, М. Е. Копыловой, А. А. Гавриловой, Героя Социалистического Труда А. М. Глашкиной я получил жизненное подтверждение того образа советской женщины, который рисовался моему воображению, и я уверенно стал заканчивать работу над первой книгой романа, как говорится, подводить дом под крышу.