Литература должна служить глубокому и вдумчивому исследованию жизни, ее противоречий и закономерностей. «Человековедение» — так назвал ее Горький. Но человек не существует вне жизни. Следовательно, литературу с таким же успехом можно назвать и «жизневедением».
Однако нам не нужно академическое и бесстрастное изучение жизни — это известно со времен Маркса, по отношению к литературе — со времен Ленина. «Жизневедение» превращается тогда в высшую форму партийности литературы — в «жизнеделание».
Конечно, и простая пропаганда приносит пользу в жизни, но она лежит отнюдь не на главном направлении развития нашей литературы. Она проводит, вернее, популяризирует политику партии, но, мне кажется, это упрощенное и слишком облегченное понимание задач советского искусства и его отношения к этой политике. Идти одним курсом с флагманом это ведь не значит — идти в его кильватере. Правда, можно довольно высоко взлететь на волне, порождаемой его могучим ходом, но это все-таки будет кильватерная волна. И, к сожалению, нельзя отрицать наличия у нас таких «кильватерных» настроений у писателей.
Писателю нужно много, очень много нужно для этого. Быть мыслителем! Сметь мыслить, уметь мыслить! И иметь право мыслить. Это — первое. Быть целеустремленной и общественно активной личностью, человеком, заинтересованным в ходе жизни, в осуществлении тех идеалов, которые он ставит перед собой и перед своими читателями.
Быть нравственной личностью и в смысле высоты моральных оценок и в смысле личного своего поведения. «Ведь как бывает грустно, если читателю приходится отказывать любимому писателю в человеческом уважении» — это фраза из одного письма.
Мы должны думать о единстве творческого и человеческого, морального облика писателя, потому что одно с другим связано и одно другим обусловлено. Жизнь — солнце, писатель — капля воды, отражающая ее. И если в чистых, как слеза, каплях росы лучи солнца играют всеми тончайшими переливами радуги, то в грязной луже меркнет и само солнце.
Так я смотрю на нашу работу писателя. Большие задачи предъявляют большие и требования. И как бы мы, во имя своих человеческих слабостей, ни уходили от них, мы никуда не уйдем: положение обязывает. От писателя и его личности зависит — что и как будет художественно отражено из всего многообразия жизни, какие вопросы будут поставлены и как они будут разрешены, как и на чем будут воспитываться люди, которым предназначено историей построить коммунизм.
…Выступление не состоялось. Мне не дали слова.
«Повесть о юности» я посвятил жене моей, Марии Никифоровне, «как другу и помощнику в работе». Не могу я обойти ее и в этом повествовании — без нее не было бы повести «Девятый «А», не было бы «Повести о юности», а без этого, как мы увидим далее, не было бы и «Чести».