Мужчины и женщины купаются раздельно, моют волосы и стирают саронги, обертываются сухим саронгом и отправляются домой, где их ждет приготовленный заранее ужин. Немного позднее, после того как мужчины и женщины поужинают отдельно друг от друга, они так же отдельно выходят на вечернюю семейную прогулку, направляясь по темным деревенским улицам к месту, где уже играет гамелан или кукловод-даланг растянул свой экран для ночного кукольного представления, в котором оживают сказания и легенды тысячелетней давности. Присутствующие мужчины и женщины — и зрители и актеры. В эти часы можно также поговорить о событиях дня, планах на будущее. Мужчины больше всего любят беседовать о подрастающих бойцовых петухах, а женщины, как и во всем мире, — о детях. Это как раз то время, когда мужские товарищества по сбору урожая, группы гамелана, объединения по производству пальмового вина, умельцы, вырезающие маски для праздников, встречаются вместе для делового разговора.
Все мужчины по своим интересам объединены в группы, называемые «сека», которых на Бали бесчисленное множество и которые формируют жизнь мужчин. Эти союзы по интересам существуют наряду с банджаром и регулярно проходящими общими собраниями в соответствии с законом адата, определяющим повседневный жизненный ритм деревни.
О музыке гамелана можно было бы написать самостоятельную книгу — о волшебстве его мелодико-ритмического звучания, имеющего своеобразную, неповторимую прелесть. Звуки гамелана незабываемы. Для неподготовленного слушателя, привыкшего лишь к западной музыке, ритмичные мелодии Бали вначале кажутся необычными, возбуждающими и в то же время монотонными. Однако ощущение монотонности проходит, когда вслушаешься. Тогда ощутишь все богатство гамелана, всю его чарующую, волшебную музыку, одну из самых своеобразных на земле.
Говорят, это ее волшебство объясняется не в последнюю очередь тем, что она обычно сопровождает танцы и, даже если никто не танцует, чисто психологически создает образы танцовщиц, тело, ноги, руки, пальцы которых двигаются, подобно деталям тонкого, чудесного механизма, не имеющего ничего общего с беспомощностью и случайностью наших, зачастую неуправляемых жестов.
Услышав гамелан впервые, я понял, что ничего подобного никогда не слышал, почувствовал неповторимое слияние окружающего мира с миром звуков. Тогда я еще не знал, что услышанные мной высокие, чистые, как хрусталь, звуки издавал придворный оркестр «семар пегулинган», балийская разновидность гамелана, которая сейчас встречается очень редко.