«В голове стая мыслей, планов, предположений, они мнутся, перекручиваются беспорядочно и хаотично, ни одного из-под и из-за другого не видно отчетливо…»
Он откладывает в сторону планы «Таманцев», снова листает дневники свои, много думает о «Мятеже», собирает новые материалы. А пока что, несколько даже неожиданно для себя, пишет романтическую повесть, выросшую из очерка о подпольной работе на Кубани в восемнадцатом году. Это повесть о юных революционерах, о борьбе их с белогвардейцами. Обо всем этом много рассказывала ему Ная. И именно ее черты явственно проступают в центральном образе повести «В восемнадцатом году» — юной подпольщицы Нади.
Повесть издают без задержек. Но она не приносит Фурманову удовлетворения.
Такими же «проходными», случайными являются и рассказ-портрет «Летчик Тихон Жаров» и «скоростной», написанный в одну ночь рассказ об истреблении белыми шестидесяти раненых красноармейцев: «Шестьдесят».
Нет… Все это не то… Все это ниже уровня «Чапаева». Это обочина творческого пути. Надо вернуться на основную дорогу. «Мятеж». Вот оно — основное, выстраданное, продуманное. Он запрашивает в Истпарте Туркестана все материалы по верненскому мятежу. Он делает выписки из собственных дневников и записных книжек. Решено. Второй, настоящей его книгой будет «Мятеж».
Этой книге надо отдаться целиком. Ее нельзя писать «скоростным» методом. А тут еще надо заканчивать университетский курс.
Фурманов пишет рапорт с просьбой о демобилизации. Рапорт продуман и обоснован.
Автора «Чапаева» отпускают «в литературу». Но тут же направляют на работу в Государственное издательство, сначала политредактором, а потом редактором современной художественной литературы.
Ну что ж! Художественной. Это ему по душе. На это можно согласиться. Ведь не такой уж он именитый писатель, чтоб оставаться только вольным литератором.
В то же время крепнут связи Фурманова с писательскими организациями.
Мы, молодые его друзья, носящие уже громкое имя пролетарских писателей, привлекаем его к работе в группе «Октябрь». На литературном фронте в эти дни идет ожесточенная борьба с литераторами, отрицавшими творческие возможности пролетариата, ревизовавшими ленинские взгляды на судьбы пролетарской культуры.
Происходили жаркие бои и на страницах печати и в клубных залах. Среди противников наших были солидные, имеющие большой опыт критики. А мы были совсем юны и по части теоретической малоопытны. Зато отваги и комсомольского задора было у нас хоть отбавляй.
Из старых заслуженных деятелей литературы нас поддерживали А. С. Серафимович, М. С. Ольминский, П. Н. Лепешинский, Б. М. Волин.