Ночью лететь неинтересно: ничего не видно. Но зато когда подлетаешь к большому городу, освещенному тысячами огней, открывается поистине изумительная картина. Вот и сейчас внизу в разные стороны потянулись цепочки огней, а кое-где они словно рассыпаны в беспорядке, и выделяются большие светящиеся шары. На темной ленте реки, у берегов, видны иллюминированные силуэты кораблей. Забавно бегут по дорогам светлячки-автомашины. Ближе к центру города огни сливаются в сплошное море. Хорошо видно и поле аэродрома. Самолет приближается к Брисбену!
Автобусом аэропорта добираюсь до городского аэровокзала, а оттуда в гостиницу «Канберра».
С улицы доносятся пение и музыка. Это продолжаются обряды «Армии спасения». Снизу, из ресторана, слышатся дикие завывания джаза. Вызываю лифт. В нем, кроме лифтера, никого нет. Высокий худощавый человек, лет около сорока, одетый в серую форменную одежду, спрашивает меня, какой я национальности и откуда приехал. По-английски говорит он, как мне кажется, хорошо, но все же в его произношении улавливается иностранный акцент. Отвечаю, что я русский и недавно приехал из Москвы. Мой собеседник сразу же переходит на русскую речь и рассказывает, что он тоже русский и оказался здесь после войны. Он очень хотел бы побеседовать со мной, но сейчас он на дежурстве, и сменят его через час. Я ответил, что собираюсь примерно час погулять, а после этого могу с ним поговорить.
Когда я возвратился с прогулки, лифтер уже ожидал меня. Он рассказал, что до войны работал инженером на одном крупном заводе в Киеве. Родился и получил образование он тоже в Киеве. Во время войны оказался у немцев, а после войны уехал в Австралию. Здесь он обзавелся семьей, купил в пригороде небольшой домик. «Не могу вернуться в Россию, — говорил он, — но до сих пор не могу забыть рiдну неньку Україну. Очень интересуюсь тем, что происходит на родине, но не часто удается что-либо узнать. Здесь, в городе, живет много русских. Иногда мы собираемся и беседуем о жизни в России. Кое-кто мечтает вернуться домой. Но для этого нужны деньги, а заработать их не так легко. Вот видите, я инженер, с высшим образованием и в своей области неплохой специалист, но смог найти лишь место швейцара. Горько мне, инженеру, подносить чемоданы».
Он рассказал, что в гостинице уборщицами работают несколько русских женщин. Все они, так же как и он, очень жалеют о сделанной ошибке, но не знают, как теперь ее исправить. Наша беседа затянулась. Поблагодарив меня, он ушел.
Я слушал исповедь этого человека, и противоречивые чувства боролись во мне. С одной стороны, было жаль его, а с другой — возникал вопрос: почему же, когда родине было тяжело, он, быть может, помогал гитлеровским захватчикам, а теперь кается? Но я не стал ему ничего говорить.