В конце декабря обнародовали завещание тетушки Бренуэлл. Почтенная леди за время пребывания в Хау-орте скопила немалую сумму: 1200 фунтов. Ее она разделила поровну между четырьмя племянницами: тремя сестрами Бронте и их кузиной Элизой Кингстон, единственной дочерью ее младшей сестры Джейн Бренуэлл, которая была очень несчастна в браке. Патрику Бренуэллу достался только лакированный, в японском стиле комод. Разочарование тетушки в своем любимце здесь ни при чем: завещание писалось десять лет назад, когда Патрик еще был надеждой всей семьи, и означало только то, что мисс Бренуэлл была уверена: племянник себя, конечно, обеспечит, а вот племянницам нужно хотя бы какое-нибудь приданое, чтобы выйти замуж. Она сама всю жизнь прожила старой девой, ухаживая за детьми сестры, и не желала им подобной участи. Девочки получили по 300 фунтов – это равнялось годовому жалованию Энн в качестве гувернантки.
Шарлотта с грустью разбирала вещи в тетушкиной комнате и вдруг наткнулась на потертых деревянных солдатиков, которых отец привез им в подарок, когда они еще были детьми. Она позвала Патрика Бренуэлла:
– Посмотри, что я нашла. Вот это мой – доблестный Веллингтон. А вот твой – ты почему-то сделал его Наполеоном Буонапарте.
– Это что, намек? Намек на мои пустые амбиции?
– Вовсе нет. Патрик, тебе всего двадцать пять, и ты мужчина. У тебя все впереди. Тебя любят: самые достойные люди просили руководство железной дороги вновь взять тебя на работу.
– Любят меня или уважают отца? Ты-то хоть веришь, что я не крал этих ничтожных 11 фунтов? Все знают, что их взял носильщик, когда меня не было.
(Когда ты был пьян и не следил за кассой, подумала Шарлотта. Ей уже рассказали, что брат нередко уходил во время работы, а гроссбухи, за которые он отвечал, были, к ужасу начальства, сплошь испещрены рисунками и карикатурами.)
– Конечно, я знаю, что ты не мог украсть. И все это знают. Я видела майский Leeds Intelligence: там напечатана твоя поэма об афганской войне. Пиши, дорогой, это твое…
– Тебе понравилось? Правда?
– Да, хотя и слишком мрачно, мне показалось.
(На самом деле Шарлотту озадачила эта поэма: там была нарисована страшная картина уничтожения афганцами двадцатитысячной армии противника в январе 1842 года, во время первой англо-афганской войны. Нельзя было не заметить, что у автора крайне болезненное и нездоровое воображение.)
– Ну, может быть, из Брюсселя жизнь и не видится столь мрачной, как из окон нашего дома. Не забывай: несколько последних месяцев я общаюсь только с мертвецами.
Патрик, чтобы хоть что-то заработать, помогал церковному сторожу Джону Брауну в переписке с родственниками умерших и в подготовке могил. Он также рисовал образцы могильных плит. В доме-музее в Хау-орте и сегодня висит сделанный им весьма недурной портрет этого самого Джона Брауна, его приятелямасона, молодого, тщательно одетого джентльмена с приятной наружностью. Весь его вид говорит о том, что служащий кладбища вел вполне осмысленную, благополучную жизнь и даже выглядел при этом элегантно. Сам Патрик мог неделями не мыться и не менять одежду – его это мало интересовало.