Вежливость и невозмутимость мадам приводили ее в ярость. Притворщица, фарисейка, называла она ее про себя, на самом-то деле она властная и сластолюбивая. Иначе не рожала бы каждый год по ребенку. Иначе не шпионила бы за всеми в пансионе. Она днюет и ночует в молельной комнате даже сейчас, но духовное воспитание девочек в ее исполнении сводится к одним лишь запретам. И все ее старания направлены на то, чтобы под гирляндами цветов скрыть рабские цепи. Ее пансион выпускает детей сильных телом, но слабых духом – эти девочки румяны и веселы, но невежественны и нелюбознательны. Кому, как не Шарлотте, знать об этом после двух лет работы. “Ешь, пей, наслаждайся, – внушает им их церковь, – а о спасении твоей души я позабочусь за тебя. Тебе не нужно прикладывать к этому никаких усилий”. Но ведь то же говорит и Люцифер: “Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее, итак, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое”. Шарлотта прекрасно знала Священное писание, но не отдавала себе отчета в том, что сейчас трактует его так, как ей выгодно. То же, в сущности, делала и мадам, и почти все люди на земле.
Константин откровенно избегал ее, и в начале октября Шарлотта не выдержала: она пошла к директрисе и попросила об увольнении. Та согласилась сразу и с большим облегчением, хотя учебный год только начался и в случае отъезда Шарлотты девочки оставались без уроков английского. Раздавленная собственным решением, в отчаянии от того, что прощается со своим мастером навсегда, Шарлотта не спала ночь и только утром поняла, что у нее не хватает наличных денег на дорогу до Англии. Все ее друзья уже уехали из Брюсселя, и речь могла идти только о просьбе прислать ей необходимую сумму по почте. Уроков в тот день у нее не было, и она без сил сидела на кровати, когда маленькая девочка подошла к ней крадучись, с видом заговорщицы, и прервала ее горькие размышления:
– Мадемуазель, это вам, – она протянула ей записку. – Месье Эже велел мне искать вас по всему дому.
В записке он просил ее прийти в комнату для занятий старших классов в пять пополудни.
– Мадемуазель Шарлотта, мадам сообщила мне о вашей просьбе, – было видно, что он с трудом сдерживает гнев. – Как вы могли! Мы вам в этом категорически отказываем. Занятия только начались, и я не понимаю, что подвигло вас на такой каприз. Есть обязательства, в конце концов… Мадам скоро родит, она не может заниматься сейчас поисками нового педагога.
Шарлотта молчала и не поднимала глаз. Его заботит лишь моя замена в классе, подумала она. Нет, я должна уехать.