)… теснился в моем сердце”
[15]. Известно, что юные фламандки вызывали у Шарлотты приблизительно те же эмоции. В этом отношении за прошедшие со времени Роу-Хед восемь лет не изменилось решительно ничего. Зато теперь ее ум и перо, отшлифованные Константином Эже, жаждали выхода. Красавцы и красавицы из ангрийских повестей больше не приносили удовлетворения. А главное – она тосковала. Она смертельно скучала по своему учителю и проигрывала в воображении разные варианты встречи с ним. Приехать в Брюссель инкогнито? Просто снять недорогой номер в гостинице и прийти не в пансион мадам, а, скажем, в школу для мальчиков? Увидеть его и сказать: “Месье, я не могу жить без вас. Только рядом с вами все имеет звук, и цвет, и запах, и смысл. Я напишу вам лучшие
devoirs в мире – только не отвергайте меня. Позвольте мне быть подле вас, слушать ваши лекции, обсуждать с вами поэзию и литературу”. Или нет – осуществить давнюю мечту и отправиться в Париж. Потратить на это все оставшиеся деньги. И телеграфировать ему оттуда: я жду вас… он говорил, что у него есть любимое место – фонтан Марии Медичи в Люксембургском саду – значит, там, у фонтана Марии Медичи. И не думать, не думать о том, что будет, если он не ответит и не приедет. Не дождаться его и – броситься в Сену? Все лучше, чем жить так, как сейчас.
Она писала ему письма – и это стало главным смыслом и содержанием жизни. Писала по-французски: прятала за чужими словами подлинные чувства. Никто никогда не узнает, сколько всего писем она ему написала. До нас дошли всего четыре, и об их судьбе мы знаем только со слов детей четы Эже – Луизы и Поля, а они, как нетрудно догадаться, лица заинтересованные и пристрастные. По их версии, отец уничтожал письма Шарлотты и не отвечал ей, мать находила их в корзине для мусора, склеивала и бережно хранила в шкатулке для драгоценностей, где их и обнаружила после ее смерти в 1890 году Луиза. К тому моменту с даты написания первого сохранившегося письма прошло сорок шесть лет… И кто теперь узнает правду? А может, это Зоэ в ярости рвала их на мелкие кусочки, а Константин склеивал? И уж точно маловероятно, что он не отвечал на эти письма. Конечно, отвечал поначалу, в чем сам признался биографу Шарлотты Элизабет Гаскелл, когда в мае 1856 года она приехала в Брюссель. Больше того – Гаскелл утверждала, что месье Эже показал ей письма мисс Бронте, адресованные ему. Что, вынул из шкатулки жены? Что-то здесь не так. Интересна и судьба писем самого Эже, которые, как нетрудно догадаться, были драгоценны для Шарлотты. Здесь тоже есть версия, появившаяся у английских литературоведов совсем недавно, и о ней будет сказано в эпилоге, в связи с недолгим браком Шарлотты. Наконец, не ответить ни на одно письмо было бы как минимум невежливо, а Константин Эже имел репутацию в высшей степени благородного и воспитанного человека, да и с необычной ученицей его связывали отнюдь не только рабочие отношения, что признают даже его дети. Так или иначе, именно Полю и Луизе англичане обязаны тем, что письма Шарлотты хранятся сегодня в Британской библиотеке и избранные счастливцы могут подержать в руках эти тонкие, рассыпающиеся от времени листки, исписанные мелким почерком автора “Джейн Эйр” и “Городка”. И робость женщины викторианской эпохи по-прежнему борется там с сокрушительной страстью, и до сих пор непонятно, что побеждает. А будущая знаменитая писательница выглядит жалкой – но кто не жалок в лепете безответной любви?