Меня устроила бы и короткая записка, только не забудьте сказать, как вы себя чувствуете, Месье, и как поживают Мадам, и дети, и преподаватели, и ученики.
Мой отец и моя сестра шлют вам поклон – недуг отца усугубляется – хотя он еще не совсем ослеп, – мои сестры в порядке, а мой бедный брат, как всегда, болен.
Прощайте, Месье, я рассчитываю скоро получить весточку от вас – эта мысль согревает меня, так как я всегда помню вашу доброту, и до тех пор, пока память хранит… (любовь) уважение[26], это помогает мне жить и терпеть.
Преданная вам ученица Ш. Бронте.
Я заново перевязала все книги, которые вы мне подарили в Брюсселе. Какое удовольствие их рассматривать – это почти что маленькая библиотека – сначала сборник произведений Бернардена де Сен-Пьера[27] – “Мысли” Паскаля – книга стихов, две немецких книги – и (что стоит всех остальных) тексты двух выступлений профессора Эже – произнесенных им на выпуске в Королевском лицее[28].
* * *
8 января 1845
Хауорт – Бредфорд – Йоркшир
Месье Тейлор вернулся, я спросила у него, нет ли письма для меня. – “Нет, ничего”. – “Терпение, – сказала я, – скоро приедет его сестра”. Мадемуазель Тейлор вернулась: “У меня ничего нет для вас от месье Эже – ни письма, ни записки”.
Когда до меня дошел смысл этих слов, я сказала себе то, что сказала бы другому в подобных обстоятельствах: “Надо смириться и, главное, не мучиться тем несчастьем, которое вы не заслужили”. Я заставила себя не плакать и не жаловаться. Но когда не жалуешься и хочешь обуздать демона внутри себя – организм восстает – и платишь внешним спокойствием за внутренние терзания, почти невыносимые.
Днем и ночью я не нахожу ни отдыха, ни покоя – если я сплю, то меня одолевают сны, в которых я всегда вижу вас – сердитым, мрачным и недовольным мной.
Простите меня, Месье, за то, что я вновь пишу вам, – как еще я могу вынести жизнь, если не буду пытаться облегчить таким образом свои страдания?
Я знаю, что вы вспылите, когда прочтете это письмо, – вы скажете опять, что я экзальтированна, что у меня мрачные мысли. Пусть так – я не ищу оправдания, я принимаю все упреки – все, которые знаю, – и сверх того – я не хочу смириться с тем, что могу потерять дружбу своего учителя, – я предпочту самые тяжелые физические страдания той боли, которая будет терзать мое сердце из-за мучительного раскаяния. Если мой учитель полностью лишит меня своей дружбы, у меня не останется никакой надежды, если оставит мне хотя бы частичку ее – совсем небольшую, – мне хватит, я буду счастлива, потому что смогу жить и работать.