— Смотри, какой ветер, ну и дела!.. И не углядеть — откуда взялся.
— Как углядеть-то, он же невидим.
— Точно, невидим, потому и просто ему. Вот если б человек умел стать невидимкой!
Из этого глупого разговора становилось ясно, что у солдатика нет ни малейшего желания выступать в роли мучителя. Но я отдал бы ему предпочтение перед любым другим, а посему решил протянуть руку помощи. Я улыбнулся ему как можно веселее и сказал:
— Отчего же? И человек способен быть невидимым!.. Вот, к примеру, ты — невидимый инквизитор!
Солдатик посмотрел на меня с недоумением: слово «инквизитор» ему было не знакомо. Пришлось пояснить:
— Насколько я знаю, приказы нужно выполнять!
— Конечно, однако…
— Не тушуйся, ты ведь получил приказ.
— Верно, получил. Однако…
Поскольку разговор все время упирался в «однако», мне нужно было первому прояснить обстановку.
— Тебе ведь приказали избить меня, разве нет?
— Да как тебе сказать…
— Дело ясное? Э, раз приказали, придется тебе поколотить меня.
Солдатик расстегнул воротник гимнастерки и вздохнул:
— Не могу я тебя бить.
Исповедь прозвучала трогательно, но, так или иначе, наказания нельзя было избежать. И я вновь принялся подбадривать его.
— Можешь-не можешь, а придется!
— С какой стати мне тебя бить?.. Что ты мне сделал? Ты ведь такой же человек!
— Человек-то человек, но только от наказания мне не уйти.
Солдатик постарался выжать из себя улыбку, но вместо этого у него получилась какая-то гримаса. Он пробурчал:
— Легко тебе говорить…
Его нелепое замечание рассмешило меня. Солдатик с испугом посмотрел в сторону двери.
— Не смейся, могут услышать! Меня послали сюда не шутки шутить.
Да, солдатик не ошибался. Если там, за дверью, услышат, что здесь происходит, нам обоим несдобровать. Поэтому солдатику пора было приниматься за дело. А мне — оказать ему моральную поддержку.
— Ты ни в чем не виноват. Виноваты те, кто отдавал приказ.
— Виноваты, однако… ведь и они не виноваты!
— Это как понимать?
— А так: им тоже кто-то приказал!
Подобная логика сколь абсурдна, столь и несокрушима. Я почувствовал беспомощность, и это заставило меня взорваться:
— Что же это получается? Ты должен отколотить ни в чем не повинного перед тобой человека? Я должен это терпеть и не держать за это на тебя зла? И кто во всем этом виноват?
Солдатик молча пожал плечами.
— Откуда мне знать? Их никто не знает, никто не видит.
— Значит, «никто не знает, никто не видит»? Может, потусторонние силы?
— Может, и они!
Я опустился на край тюфяка. Солдатик постоял, покрутился и устроился на краешке полусломанного стула. Затрещав, стул под ним развалился. Солдатик, смешно взбрыкнув ногами, рухнул на пол. Один сапог слетел с ноги, палка, которую он прятал за спиной, покатилась в угол. Я захихикал. Побледнев от обиды, солдатик вскочил, сунул ногу в сапог, схватил палку и сдавленным голосом скомандовал: