Та-ак-то! А эту партизанскую троицу я еще разыщу! Найду их, даже если придется свинью в мечеть загнать! Надо только хорошо уяснить, за что и на кого каждый из них лает! Иначе не сообразишь, как лаять самому. Надо знать, на что можешь напороться. Ведь встречаются такие, что не лают, не рычат, ни хвостом не вертят, ни ноги не лижут, а воют. От злости ли воют, от тоски ли, от глупости ли, не могу сказать, но воют. Если и эта троица окажется такой, куда денешься — придется выть. Говорил же тебе: у Джорго, что сидит перед тобой, есть золотое правило: за дело взялся — доводи до конца. Только обязательно до конца доводи, говорю я тебе — другой дороги нет!
А теперь, будь здоров, прощай! Гав! Ау! Ау!
Симеону Султанову
Стрелка переместилась в красный сектор — двигатель перегрелся. Я притормозил. Надо было долить воды в радиатор, но село уже осталось за спиной. Виднелся только одинокий домик на пригорке. «Там обязательно должна быть вода», — подумал я и зашагал вверх по дороге. Тропинка привела меня к роднику со студеной водой. Я напился, наполнил бидон и уже собрался было возвращаться, как из дома вышел старик и обратился ко мне со словами:
— Ты, человече, видать не здешний?
— Здешний я, только в эти места раньше не забредал, — ответил я и присел у родника.
— Это видно, иначе бы непременно наткнулся на меня. Нашенские хлопцы где только ни бродили, а всегда моя хибара служила им перевалочным пунктом. Как видишь, особой красотой она не блещет, но для нас годится. Из лесу еще не вышел, а домик тут как тут. Отсюда и все село в низине видать. А ежели что не так, то как вышел из леса, так и обратно вошел. Удобно, лучше и не придумаешь. И гость валом валит. Кому ломоть хлеба, кому кусок брынзы, кому головешку для костра. Скажешь, ятак[7] как ятак — и все тут. Не так это просто: приходят к тебе ребята, чуть в обморок не валятся от голода. Чего им больше всего требуется? Доброты. Дед Илия это крепко усвоил. И тебе, дружище, скажу, нет ничего на свете выше доброты. Коли обо мне речь, то через разные вещи могу перескочить, через эту пустяковину — никак. Как упрусь в нее, в огонь готов лезть. С младенчества таков. Еще повивальная бабка сказала, что это на роду мне написано. Одни из парней, что приходили, погибли, другие живы и здоровы. Лишь о судьбе одного — жив ли, погиб ли — неведомо мне. А он мне был всех милей. Как тебя увидел, подумал, не он ли.
— Обознались, — сказал я и пожалел, что я — не тот парень, потому что на глазах у старика выступили слезы. После паузы добавил: — А что это был за парень?