Усатый дворецкий Антон Вениаминович и отец держались. Именно так можно было охарактеризовать настроение обоих.
По-моему, если бы я сейчас признался о своей сверхвозможности к материализации, это вряд ли спасло положение. Однако после разъяснений отца, естественно, я уже не собирался этого делать. Сидеть в заточении всю оставшуюся жизнь — это не для меня.
Короткое прощание с объятиями, и мы с отцом покинули дом. Автомобиль тронулся, а я развернулся и посмотрел в заднее окно на удаляющееся крыльцо флигеля, где оставались стоять сестры, мачеха и прислуга. Появилось такое чувство, словно только что я с ними окончательно простился.
Может быть оттого, что скоро я действительно должен буду покинуть дом и переехать в Москву.
Далеко ехать не пришлось. Мы немного отъехали от поселка и остановились. По обеим сторонам обочины стояло едва ли не полсотни машин. Дальше люди спускались в овраг, располагавшийся по другую сторону дороги.
Отец не стал выходить из машины. Лишь со своей стороны опустил стекло к направившемуся к нам дяде.
— Правильно, оставайтесь в машине. Не нужно, чтобы они виделись до дуэли, — подойдя, обронил дядя и, заглянув в салон, мне подмигнул. — Ну как, готов к бою?
— Всегда готов, — ответил я без особого энтузиазма.
— Тарасовы уже здесь, — продолжил дядя, теперь по большей части обращаясь к отцу. — Все как договаривались: по десять человек с каждой стороны. Городской глава и прокурор уже здесь. Еще начальник полицейского департамента. Осталось дождаться генерал-губернатора. Сказали, он уже выехал.
Отец взглянул на часы.
— Пять минут осталось.
— Нужно подождать. Некрасиво получится начать без губернатора.
— Конечно, подождем. Куда деваться.
— Как приедет, спускайтесь. Там все приготовлено. Начнем без задержек. Мы вас там будем ждать.
Дядя стал спускаться в овраг к остальным, а мы с отцом остались сидеть в машине. На этот раз он позаботился не брать с собой болтливого Василия. От этого теперь у нас было тихо. Отец больше не пытался меня поучать. Наверное, боялся, что разговор снова может закончиться руганью, чего сейчас допускать не стоило.
Но у меня остались вопросы:
— Ты сказал, дуэль важна для клана. По-моему, от моего проигрыша или победы будет только хуже. Или мы на них обозлимся, или они на нас. Не лучше вообще не допустить дуэли? — спросил я, как мне показалось, об очевидной вещи.
— К сожалению, нет. Все слишком иначе завертелось.
Прежде чем продолжить, отец кинул на меня внимательный взгляд, как бы примеряя, стоит ли говорить дальше.
— Как ты, наверное, уже слышал, во время оттока Тьмы мы успели поставили в глубине зоны Иглы и провели к ним трубопровод. Казалось бы, отлично, увеличится добыча скверны, а с ней приток финансов. Но скверну нужно еще продать. Сами мы ее можем реализовывать по месту добычи. То есть даже здесь в Перми нам нельзя ее самим продать. Иначе нарушим действующее законодательство. Излишки мы обязаны сдавать торговым компаниям. Вот только объемами продаж руководит Совет добытчиков. Он выдает квоты. Уже сейчас мы можем нарастить объем добычи в три раза. Но нам нужно добиться увеличения квоты. И вот тут вся загвоздка. Участники Совета сами решают сколько кому продавать. Как ты, наверное, догадываешься мы и Тарасовы тоже входим в Совет. Сейчас у многих в задницах свербит от того, что мы в разы увеличили добычу. Многие выступили против увеличения для нас квоты. В том числе Тарасовы. Лев Георгиевич фактически возглавил против нас коалицию. И выставил для нас условия — до конца лета провести дуэль в обмен на его голос.