на шаг, и осторожно въехала под дубовые кроны.Роща была просторная, светлая, деревья росли в ней достаточно далеко друг от друга, но их мощные корни вздымались тут и там над землей, змеями "скользили" в траве. Чтобы не покалечить лошадь, Елизавета ехала медленно и осторожно. Впрочем, рощица оказалась совсем маленькая, и ее противоположный край был уже хорошо виден за мощными стволами дубов.
"Посмотрим, что там, и домой!" – решила Елизавета, приближаясь к опушке, и почти сразу же увидела противника. То есть, увидела-то она с полсотни всадников, приближающихся к роще с противоположной стороны, но, поскольку друзей и союзников, не говоря уже о родичах, – не считая каких-то совсем дальних фон Браге, – у графини Скулнскорх в этих местах не было, следовательно, навстречу ей ехали враги.
Была бы она одна, то есть, с небольшим, компактным эскортом, Елизавета отступила бы тихонько за деревья, чтобы не попасться неприятелю на глаза, и поторопилась вернуться к армии. Но с секунды на секунду слева и справа от нее из-под деревьев выедут на опушку ее, графини Скулнскорх, телохранители, и враги поймут, что они здесь не одни. Однако не нами сказано, что инициатива на войне, равно как и фактор внезапности, равны приращению сил, и наоборот.
– Атакуем! – бросила она через плечо Вере, и в следующее мгновение за спиной Елизаветы протрубил рог. Теперь оставалось лишь скакать на врага галопом, чтобы застать его врасплох и ошеломить внезапной атакой.
"Идиотка! Боже мой, какая же я идиотка!"
Окхе вынесла Елизавету из рощи и, набирая скорость, понесла дальше, прямо навстречу ехавшим шагом всадникам. Расстояние между ней и противником быстро сокращалось, но Елизавета успела все-таки приготовиться к схватке: отпустив поводья, левой рукой сорвала с рукояти меча тарч[47], а правой – высвободила из ременной петли свой любимый клевец[48]. Вообще-то выбор диктовался размерами ее тела и мышечной силой. Кулачные щиты все больше использовали в пешем бою, или чтобы просто покрасоваться перед дамами. Небольшой, красивый и не слишком тяжелый, он отлично смотрелся на рукояти меча. Но для Елизаветы он стал кавалерийским щитом. Сделанный из металла, прочный и относительно легкий, кулачный щит мог ломать чужие мечи и служить – разумеется, в опытной руке – вполне смертоносным оружием при метком ударе ребром. То же самое можно сказать и о клевце. Это был совсем неплохой выбор для боя верхом, особенно для женщины. Ничуть не хуже меча, а то и опаснее, но клевцом надо еще уметь защищаться от встречных ударов, что отнюдь не просто, хотя и возможно. Елизавета, во всяком случае, надеялась, что учение пошло ей впрок.