– Графиня! – один из гвардейцев заступил ему дорогу, предлагая Елизавете передохнуть за своей спиной, но пауза получилась короткой: вражеский меч пробил защиту гвардейца, и тот вскрикнул, падая на колено. Он получил рану в бедро, и, по-видимому, не мог теперь стоять.
Елизавета же не могла оставить его – беспомощного – перед лицом неминуемой гибели и кинулась вперед, пытаясь парировать рубящий удар высокого дворянина, однако все-таки запуталась в юбках и полетела на пол прямо под ноги врагу. Получилось удачно, хотя она этого и не планировала. Сбитый с ног, противник повалился на Елизавету. От удара из нее чуть дух не вышибло, но времени на такие "пустяки", как обморок, у нее не было и, извернувшись ужом, для чего пришлось приподнять навалившуюся на нее тушу, Елизавета всадила своему врагу кинжал в бок. Она почувствовала, как уступает клинку сталь тонкой кольчуги, поддетой под скромный камзол, а в следующее мгновение мужчина страшно задергался и заорал, а на Елизавету хлынула горячая кровь. Она сделала еще одно неимоверное усилие, сбрасывая с себя вопящего кавалера, получила мимоходом удар сапогом в грудь, упала на спину, пытаясь нащупать выпавший из руки меч, услышала какофонию звуков – брань, вопли и крики, стоны и проклятия – попыталась откатиться в сторону, но опять наткнулась на чьи-то ноги, – на это раз животом, получила удар мечом плашмя по спине и, наконец, выдралась из собачей свалки, оказавшись у самого парапета. Самое скверное – и об этом она подумала раньше, чем о чем-нибудь другом, – что сейчас она была абсолютно беззащитна, поскольку безоружна. Меч она потеряла, кинжал – тоже. Но мир не без добрых людей, первой, опережая смерть, к ней добралась Зои со своим и Елизаветиным мечами в руках. Говорить она не могла, так запыхалась за считанные мгновения скоротечного боя, поэтому просто протянула Елизавете меч и тут же развернулась к фронту, чтобы защитить свою госпожу и подругу. Но на этот раз счастье оказалось на их стороне. На шум схватки с обоих концов лоджии прибежали стражники, и бой быстро утих, ввиду неравенства сил. Из десяти или одиннадцати заговорщиков, – или кто там они были, – на ногах осталось только двое. Их обезоружили, и скрутили так, что они почти доставали головами носки своих сапог.
– Вы целы, ваше сиятельство? – встревожено воскликнул один из офицеров Томаса, прибежавший на зов боевого рожка. – Боже милосердный, вы вся в крови!
– Надеюсь, это не моя кровь, – но уверенности в этом Елизавета не испытывала. У нее болело все, буквально все, даже то, что болеть, по идее, не должно.