– Вот же дьявол! – хрипло выругалась Елизавета, стерла со лба капли холодного пота и, выбравшись из-под одеял, пошла босиком искать киевский взвар.
В просторной опочивальне было сумрачно, если не сказать – темно. Горела одинокая свеча в изголовье кровати, да в камине танцевали на дубовых поленьях язычки тихого пламени. Красные блики играли с тенями в прятки на каменных плитах пола, но все остальное пространство терялось в полутьме. Постояв немного около кровати, щурясь и приноравливаясь к неверному освещению, Елизавета высмотрела-таки серебряный кувшин со взваром, оставленный на каминной полке вместе с украшенной чернью и эмалями чаркой, и пошла на зов.
"Ну, вот и, слава Богу!" – думала она, с ухмылкой поглядывая на тусклое серебро кувшина, но пока дошла до камина, наполнила чарку, да выпила, ноги застыли, словно босая бежала по снегу. Но и то сказать, выстуженный камень плит под ногами мало чем отличался от не растаявшего зимнего снега. Тот же холод, одним словом. Поэтому пришлось выпить еще одну чарку, чтобы согреться, и еще одну – для душевного спокойствия.
А тот шестопер ей в лицо ведь так и не попал – успела уклониться. Смерть пронеслась над головой, обдав волной дождевых брызг, а в следующее мгновение собственный Моргенштерн Елизаветы поставил точку и в этом поединке. Одном из множества пережитых ею в тот день, не первом и не последнем, и даже не самом ужасном. Шестопер ее не задел, но и Елизавета не убила рыцаря с дубом и вороном на щите, а лишь оглушила, судя по всему, не высадив даже из седла. Бывает и так, и, возможно, эта сцена не осталась бы в памяти Елизаветы, вытесненная другими впечатлениями дня, однако случилось так, что запомнилась, и не случайно. Только успела Елизавета нанести свой ответный удар, как заиграла где-то рядом труба, забили большие барабаны, и судьба сделала свой очередной неожиданный – и, пожалуй, даже невероятный – поворот. Перелом в сражении случился в связи с резким, как удар молнии, и непредсказуемым, словно проявление стихии, изменением обстоятельств. Вот только что, галичмерцы и скульнхорнцы отчаянно сражались с саксонцами, уступая им в численности один к трем, и вдруг шансы сровнялись, потому что по Элве подошел с севера, от далекого Варяжского моря, флот под командованием Олафа Йорта, имея на борту десант в две тысячи баварских пехотинцев – копейщиков да меченосцев и три сотни икьхгорнских лучников, вооруженных ростовыми луками, короткими пехотными мечами и треугольными щитами. А с запада уже накатывалась кавалерийская лава: это Томас граф де ла Марк и Хьюго герцог Церенгенский вели в бой три тысячи баварских, швабских и бургундских рыцарей, и теперь уже саксонцам приходилось драться и по фронту, и в тылу…