манер, монах – едва рассвело – бросился в город к одному знакомому купцу, с которым, как полагал, мог обсудить тревожащую его проблему. Ему казалось даже, что тот упоминал как-то в разговоре о своих детях. Кому тогда и знать, как все это происходит, если не отцу семейства? И вот приходит монах к купцу и, заведя разговор издали, с цен на зерно и вино, видах на урожай, и темных толкований библейских текстов, переходит к главному. А вот, к слову, добрый мастер, говорит монах, внутренне холодея от предчувствия неминуемой беды, слышал я, что дети родятся не только промыслом божьим, но ревностным старанием мужа и жены. Так ли это, и если так, то кто из двоих должен понести от этого "старания"? Услышав вопрос, купец, а он был человеком набожным, смутился и не знал, что ответить. Вопрос был слишком скользкий, на его взгляд, чтобы обсуждать его с божьим человеком. Разумеется, настрогав с десяток детей, купец знал, что к чему, но не представлял, как объяснить это монаху, не потревожив посвященную молитвам душу грубыми плотскими подробностями. Ну, сказал он, поразмыслив над делом так и эдак, рожает тот, кто внизу!
– Э... – смущенно прерывает повисшую тишину Дамаль и машинально облизывает сухие, верно, с мороза, губы. – И в чем же здесь аллегория?
– Ну, – усмехается довольная произведенным эффектом Елизавета, – монах, говорят, повесился в ожидании плодов своих необдуманных действий, ведь снизу-то находился, если помните, как раз он. А возвращаясь к Матильде фон Арнебург, должна отметить, роль монаха в нашем случае пришлось исполнять ей, и да, Дамаль, если тебя интересуют грязные подробности, снизу была она... ну, как минимум, часть времени! Так что ей и рожать! – смех срывается с губ и летит к высокому голубому небу, и Елизавета ощущает невероятную легкость во всем теле и чувствует, как входит в сердце радостный покой.
Ближе к вечеру они наконец собрались все вместе: Томас де ла Марк, Лиса Скулнскорх и Клодда Галицкая, Хьюго Церенгенский и Зои Икьхгорн, храбрые и верные датчане Розенкранц и Гильдернстер, вполне прижившиеся, следует заметить, при дворе Елизаветы, раненый в плечо князь Роман Северский и барон Эрик Баар, опиравшийся на суковатую трость, Яркай Мурса, напоминавший своим хищным профилем и желтыми глазами степного беркута, и Олаф Йорт с покрытым шрамами широким лицом, Аскольд Кхаркхарен и Скуба Левша, Гунарь Вальд и Анри Сан се Же, а так же князь Акпалат, Вера де Йон, Ирина Большая, Ханд Хельм и Лена Монк. Не пир, тем более, не большой прием, лишь малое собрание. Разговор по душам в приватной обстановке и военный совет, если уж на то пошло. Большая отделанная дубовыми панелями гостиная, камин с жарко пылающими березовыми дровами, несколько жаровен с рдеющими углями, вина из подвалов замка, легкие закуски – пирожки и пироги, в основном, – медовые сладости, сухие яблоки и абрикосы, изюм и неторопливый разговор.