И он не спешил, идя сквозь цветущий край через Навару и Милан к Бергамо, где по донесениям лазутчиков кашлял кровью в старом городском замке юный князь Рагазы. Каген был нездоров. Так о нем говорили и, видимо, неспроста: рана, которую Людвиг Рагазский получил прошлой весной, не из тех, что быстро заживают и не имеют последствий. Если от пробившей тебя насквозь стрелы, ты не умер сразу, значит, вполне вероятно, ты помучаешься – прежде чем помереть – еще какое-то время.
А потом случился сказочный день в окрестностях Моццо – солнце, легкий ветерок и дивные ароматы весны – и бивуак, возможно, последний перед тем, как армия встанет под стенами Бергамо. Гвендал объявил привал, и сам, помолившись и отобедав на славу, отошел ко сну. А разбудил его уже шум резни: это вои князя Рагазы, подошедшие к лагерю имперцев в темноте и бесшумно сняв посты, вырезали цвет бургундского и савойского рыцарства, лучших наемников южной Германии и Шотландского нагорья. Немногим удалось воспрянуть ото сна достаточно быстро, чтобы сплотить вокруг себя уцелевших в первом приступе людей. И герцог стал одним из этих счастливцев. Он даже успел – разумеется, уже в ходе боя – напялить на себя кольчугу и надеть на голову золоченый шлем с забралом в виде страшной звериной морды. Но, когда лучи встающего солнца, осветили поля ввиду Моццы, измазанный с ног до головы в грязи и крови – своей и чужой – Гвендал дрался во главе жалкой кучки полураздетых и плохо вооруженных рыцарей и ландскнехтов, отражая мерное поступательное движение "военной машины" Кагена – мечников с длинными и тяжелыми цвайхандерами и воев с бердышами и боевыми вилами. Устоять против этих стальных волн, обрушивающихся на крошечный островок живой страдающей плоти, не представлялось возможным. Смерть являлась закономерным окончанием этого бессмысленного и безнадежного сражения, но сдаться на милость победителя – сдаться здесь, неподалеку от городка Моццо – Гвендал не мог. Не здесь, не сейчас, не проклятому ублюдку Кагену.
– Герцог Гвендал? – спросил Людо.
Князь сидел на покрывшейся зеленой травой вершине невысокого холма и тщательно оттирал клинок своего узкого меча от крови. Он участвовал в набеге на лагерь имперцев вместе со своими воями и наравне с ними провел тяжелую бессонную ночь, работая мечом, как косарь в страду: без отдыха и заминки. И сейчас, когда медленно двигавшиеся по разгромленному лагерю воины собирали трофеи и добивали раненых, взглядывая на холм, они могли видеть своего князя, чистившего испачканное в крови врагов оружие.