Оставим, однако, литературу и повернемся к лукояновской каждодневной жизни. Из уездной она превратилась в районную. В тридцатом открыли МТС, в тридцать втором все сорок четыре районных сельсовета получили телефонную связь, и теперь начальству, вместо того чтобы трястись по ухабам в какую-нибудь глухую деревню, собирать колхозников на собрание и в синем махорочном дыму перекрикивать мужиков и баб, можно было просто позвонить по телефону и, не повышая голоса, спросить председателя – где надои, почему до сих пор не посеян овес и не завелись ли у него часом в сельсовете троцкисты с зиновьевцами.
В тридцать четвертом заложили парк имени Ленина, а в тридцать восьмом вступила в строй первая очередь городского водопровода. Забегая вперед, скажу, что ответную к водопроводу часть – городскую канализацию – в Лукоянове стали строить почти через полвека, в восемьдесят шестом. В тридцать восьмом же открыли школу медицинских сестер и через год приняли участие во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Еще через два года была война. Одна лукояновская промартель шила летнее и зимнее обмундирование, другая – маскировочные сетки, а третья – вязала стальные заградительные сетки против подводных лодок. Между прочим, именно лукояновским швейникам было поручено изготовление первых армейских погон. Погибло лукояновцев много. Так много, что почтальоны, которые, конечно же, были женщинами, гнали самогон, поили им местных забулдыг для того, чтобы те относили похоронки в семьи погибших.
После войны, в конце пятидесятых, наконец-то закончили электрификацию всего района. В шестидесятых построили завод по производству сухого обезжиренного молока, новый цех мясокомбината и ремонтно-подшипниковый завод. В семидесятых – заводы крупнопанельного домостроения и кирпичный. Если все эти заводы и цеха перечислить еще раз, то получится список умерших в последние годы предприятий[138].
Аппарат для изготовления гвоздей
В музее создан уголок послевоенных лет. В нем, к счастью, нет таблиц и графиков с кубометрами, центнерами с гектара, литрами и киловаттами, зато есть коврик с оленями, витиеватая этажерка и висящие на стене портреты серьезных, принаряженных для фотографирования лукояновцев. Все эти коврики, этажерки и портреты принесла из дому директор музея – Елена Валентиновна Кузнецова.
Она директорствует в музее уже восемь лет. Самому музею уже пятьдесят семь. Поначалу он был музеем на общественных началах. Тогда-то его и ограбили в первый раз, еще в восьмидесятых. Прямо в День города и ограбили. Вынесли старинное оружие, попавшее в музей еще из дореволюционных купеческих коллекций. Теперь в нем целых три сторожа женского полу. Нижегородское начальство требует от директора сторожей сократить, а вместо них завести современную сигнализацию и решетки на окнах. Оно, конечно, правильно, но только одно оформление бумаг на эту сигнализацию стоит двести тысяч, а еще установка, а еще ежемесячный платеж. Нижегородское начальство говорит, что деньги на это все надо брать где хочешь. Елена Валентиновна не хочет сокращать сторожей, потому как они живые и потеряют работу, где им платят целых семь тысяч рублей в месяц… Ну да про эти подробности начальству слушать неинтересно. Директор и сама получает немногим больше сторожа, а потому еще и подрабатывает учителем истории. Зато ей грамоту дали за хорошую работу. Правда, на листке обычной бумаги, а не на красивом бланке. Она не обижается, но губы поджимает, когда об этом рассказывает. И то сказать – почему бы ей не дать грамоту, если она со своим музеем что ни год, то издает книжки по истории Лукоянова. Получила несколько грантов от «Единой России» на издание книг о знаменитых лукояновцах. Сразу эти деньги в типографию и отдала. Ну, это сказать просто – получила и отдала, а по условиям гранта надо привлечь еще полстолька и эти полстолька надо выбить у местной администрации. Поди выбей из них… На ремонт проваливающихся полов в музее она брала доски из дому. На ремонт повалившегося забора… все же денег дали. Со скандалом, но выбила. Если не шуметь, то и не дадут. Вон Дом культуры на центральной площади ничего не требовал – теперь из него всех выселили, потому как он вот-вот завалится.